— Закрывайте окна, Анна Егоровна! — крикнула Вера. — Гроза идет…

И пока Анна Егоровна боролась с кухонным окном, Вера побежала в рабочую комнату мужа проверить, не открыто ли там окно или форточка. Окна были закрыты, а вот забытая форточка одиноко хлопала под напором ветра. Подбежав к ней, Вера обрадовалась, что успела вовремя и стекло не разбилось.

За окном между тем заметно потемнело. Улица опустела, лишь вода в Фонтанке словно встревожилась начинающейся грозой. Вера вдруг, как никогда остро ощутила свое одиночество. Конечно, когда были живы Зоя и Варвара и они вместе жили на Васильевском острове, все было как-то иначе. Может, оттого, что у молодой жены была надежда на будущее, на исполнение своей мечты? Но сейчас нет ни того, ни другого, и ей так одиноко в этой огромной и такой пустой квартире… Вере захотелось почувствовать себя кому-то нужной. Вот если бы у них был сын или дочь, думала Вера, она не стояла бы сейчас у окна и не терзалась бы так. Тяжело вздохнув, она собралась уже отойти от окна, но неизвестно откуда вдруг взявшаяся слабость не дала женщине двинуться с места. Уставившись в одну точку, она застыла, опершись на подоконник.

Внезапно полыхнувшая прямо перед глазами молния заставила Веру зажмуриться. И тут же, словно ожидая этого сигнала, одна из туч лопнула и пошел дождь. Крупные тяжелые капли несколько минут звонко барабанили по стеклу, потом вода полилась сплошным потоком.

Некоторое время еще было слышно, как охает и молится в коридоре Анна Егоровна, затем шум дождя заглушил все звуки.

Гроза подошла совсем близко. Небо буквально трещало по швам. Молнии сверкали уже без перерыва, одна за другой. Вода в Фонтанке пенилась под льющимися с небес потоками воды.

…Заходящее солнце слабо освещало стены монастыря. Александр Иванович торопился, пытаясь закончить эскиз до темноты.

— Вы художник? — услышал он за спиной тихий голос.

Александр Иванович обернулся и увидел стоявшего позади уже знакомого монаха.

— Ваша фамилия Шубин? — неожиданно спросил тот и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Я слышал о вас.

Александр Иванович, сбитый с толку такой осведомленностью, недоуменно посмотрел на своего собеседника:

— Слышали обо мне? Но как?..

Монах засмеялся:

— Вы думаете, мы здесь ничего не знаем? Ошибаетесь… Вы здесь зачем? — между тем продолжал собеседник.

— Да вот, приехал посмотреть на здешние прекрасные места… — ответил Шубин.

— Здесь хорошо… — согласился монах. — Благодать…

— Простите, а как вас зовут? — поинтересовался Александр Иванович. — Как мне к вам обращаться?

— Зовите меня Василием…

Время от времени эти встречи продолжались. Бывало это в основном по вечерам, когда с последней службой заканчивался долгий трудовой день монастыря. Сначала они обменивались простыми, ничего не значащими фразами, но со временем находились и более интересные темы для беседы. Монах Василий был человеком необыкновенной эрудиции, с ним можно было обсуждать любые вопросы. После этих разговоров Александр Иванович обычно испытывал какое-то непонятное чувство, совсем как в дни молодости, когда он был студентом. Это было одновременно и странно и притягательно, во всяком случае, он долго потом еще размышлял об услышанном.

Каждый день Александр Иванович уходил в долгие прогулки по острову, и каждый раз вспоминались ему дни, проведенные когда-то на Соловках. В природе обоих архипелагов было много общего. Те же обрывистые скалы, островки, разделенные водой. Вековые ели, тихие бухточки, озера разной величины с гладкой зеркальной поверхностью, четко отражающей леса на берегах. И конечно же небо. Такое высокое, что, казалось, оно существует само по себе, отдельно от всего и представляет собой особый, совершенный мир.

Месяц на острове пролетел незаметно. Александр Иванович отдохнул и чувствовал себя бодрым и помолодевшим.

Как-то после окончания вечерней службы Василий постучался к нему в избу.

— Можно к вам, Александр Иванович? — крикнул он из сеней.

— Конечно, конечно! Заходите, — и Александр Иванович заспешил навстречу гостю.

Пройдя в комнату, Василий явно удивился отсутствию обычного беспорядка. Заметив это, Александр Иванович улыбнулся:

— Да, вот, прибрал все. Завтра — домой.

Усадив гостя, хозяин засуетился возле буфета, доставая кружки.

— Сейчас чайку попьем, — сообщил он.

Пока закипал на старенькой печурке чайник, сумерки становились все гуще. Василий зажег стоящую на столе свечу. Свет был неярким, но его вполне хватало, чтобы отчетливо видеть лицо собеседника.

— Семья-то у вас есть? — спросил Василий, прихлебывая горячий чай.

Александр Иванович молча кивнул.

— Жена? Дети? — продолжал монах.

— Жена, — ответил Александр Иванович. — Детей нет.