— У меня мало времени, — сказал Данилов. — Поэтому слушайте и не перебивайте. — Он поднял локоть и вытер рукавом куртки окровавленную щеку. — В этом деле замешаны большие фигуры…

— Вы говорите об убийстве Кожухова? — спросил Турецкий.

— А о чем же еще? — удивился Данилов. — Этим большим людям нужны пленки… Записи разговоров Кожухова с другими большими людьми. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Ни черта не понимаю, — угрюмо ответил Турецкий, глядя на направленное на него дуло. — Вы сказали, что у вас мало времени, а сами говорите какими-то экивоками. Одни «большие люди», другие «большие люди»… Если хотите, чтоб я вас слушал, выражайтесь яснее.

Данилов прищурил серые глаза.

— Речь идет о заговоре против Президента, — сказал он. — Я расскажу вам все, что знаю, только, пожалуйста, не перебивайте меня…

Москва, 1973 год, начало сентября

Два молодых парня в потертых джинсах и белых теннисках шагали по Университетскому проспекту. Один был невысокий, темноволосый, с орлиным носом и черными глазами. Другой — полная его противоположность — долговязый, светловолосый, улыбчивый.

Навстречу им, громко цокая по асфальту каблучками, шла девушка. Поравнявшись с девушкой, долговязый и светловолосый сделал изящный реверанс, схватил девушку за ремешок сумки и весело произнес:

— Девушка, разрешите с вами познакомиться?

Блондинка рассерженно сдвинула брови, окинула фигуру белобрысого сердитым взглядом и сказала со злостью в голосе:

— Я на улице не знакомлюсь.

— Предпочитаете, чтоб мы встретились в подъезде? — немедленно отреагировал белобрысый.

Блондинка вырвала у него из руки сумку и гневно воскликнула:

— Кретин!

Мгновение спустя она вновь зацокала по асфальту каблучками. Молодые люди проводили ее взглядами и вздохнули.

— Чучело ты, Лобанов, — сказал черноволосый, с ухмылкой глядя на белобрысого. — Кто же так знакомится?

— Да ладно тебе, Лева, — махнул рукой белобрысый. — Знакомлюсь, как умею. И вообще, эта фифа не для нас. Ей небось рестораны подавай, а у меня в кармане с прошлого понедельника червонец не валялся.

— Куда ж ты девал заработанную штуку? — удивился Лева, вскинув черные густые брови.

— Куда-куда… — смущенно пробормотал белобрысый Лобанов. — На таких вот и девал…

Лева Шаховской нахмурился и осуждающе покачал головой:

— Ох, Леха, Леха… Не быть тебе космонавтом. Тебя ж пусти на борт корабля — ты там такой бордель устроишь, что звездам станет стыдно.

Алексей Лобанов лишь хмыкнул в ответ. Говорить об этом ему было неприятно. Два месяца назад он сам сгоношил друзей и однокурсников поехать на заработки по подмосковным деревням. Заручившись поддержкой профкома, сколотил студенческий отряд, назвав его «Университетский проспект». (Название придумал мудрый Шаховской. «С таким названием, — заметил он, — обозвать нас калымщиками ни у кого язык не повернется».)

Лева Шаховской принял в образовании стройотряда самое деятельное участие. Во-первых, ему нужны были деньги (Лобанов никогда не знал, зачем Шаховскому деньги — закордонные шмотки себе он почти не покупал, девчонок в кафе-мороженое не водил, о машине не мечтал), во-вторых (и это Алексею Лобанову было понятно), Леве нравилось быть в гуще событий, в гуще (как сказали бы империалисты) финансовых потоков, откуда бы они ни шли и в чей бы карман ни стекали.

Самому Алексею Лобанову тоже нужны были деньги, но ввязался он в это дело не из-за бабок. Ему нравилось быть в центре внимания, нравилось распоряжаться, отдавать указания и наблюдать за тем, как эти указания выполняются. Двигаться по комсомольской линии получалось плохо — слишком сильна была конкуренция на факультете. И тогда у него появилась эта идея со стройотрядом. Лобанов себя чувствовал почти что «вожаком комсомольской стройки», хотя, по совести говоря, дело это было весьма шкурное и меркантильное.

Пробив заказы от председателей подмосковных колхозов (ох, сколько водки пришлось ему выпить и сколько душещипательных монологов выслушать), Алексей выбил своим ребятам ставку по пятьсот рублей в месяц. Себе — в два раза больше (о чем никто, кроме Левы Шаховского, ставка которого равнялась 800 рублей, не знал).

Лобанов вставил в рот сигарету и захлопал себя по карманам.

— Черт, опять спички посеял, — проворчал он. — Лева, у тебя наверняка есть…

Шаховской достал их кармана маленькую изящную зажигалку, сделанную в виде дамского револьвера, поднес ее к лицу приятеля и крутанул колесико. Лобанов закурил сигарету, и голубоватый язычок пламени исчез так же быстро, как появился.

— Хорошая игрушка, — похвалил Лобанов. — Где взял?

— У одного кренделя на реферат по политэкономии выменял.

Лобанов кивнул, выпустил облачко дыма и со смехом покосился на Шаховского.

— Слушай, Лева, я всегда удивлялся: вот ты вроде бы не куришь и никогда не курил, так?

— Так.

— Но в кармане у тебя всегда есть зажигалка. Зачем?

Шаховской улыбнулся:

— Два ответа, Алексей. Во-первых, это удобно: легко завязать знакомство с девушкой или войти в контакт с нужным человеком. Во-вторых, и это самое главное, мне нравятся зажигалки. Я их коллекционирую. Одни коллекционируют марки, другие — этикетки, третьи — как ты, девушек, ну а я… — Шаховской поднял револьвер и, крутанув колесико, высек из него пламя. — …Зажигалки.