Я займусь организацией визита в Балленкрифф для обсуждения условий помолвки в конце сезона. Я рассчитываю, что вы познакомите нас с вашим братом и объясните ему наши цели. Если он откажется снять бесчестье с головы моей дочери, я покажу вам, что значит сделаться врагом Бейсингхоллов».

Коналл ударил ладонью по оконному переплету.

— Зачем тебе понадобилось лезть к незамужней аристократке? Неужели в Лондоне мало вдов и шлюх, с которыми можно удовлетворить свою похоть?

Стюарт отряхнул с себя пыль.

— Ты не поверишь, Коналл, но Вайолет сама соблазнила меня.

Коналл недоверчиво взглянул на брата:

— Невинная девица соблазнила тебя? Боже, неужели у тебя совсем нет чести?

— Что здесь такого невероятного? Плутовка добивалась меня целую вечность. Она положила глаз на меня со дня своего первого выхода в свет. А такую женщину, как Вайолет, трудно не замечать. Она красивая, грациозная, скромная… Мужчина может оставаться сдержанным лишь до тех пор, пока его не начнут провоцировать сверх всякой меры.

— Я думал, что к этому возрасту ты стал человеком здравого ума, Стюарт, способным контролировать свои инстинкты. Ты уже не мальчик, но зрелый муж.

Стюарт бросил письмо на массивную столешницу.

— К сожалению, я еще человек из плоти и крови, а не из холодного мрамора, как ты.

Коналл погрозил пальцем:

— Если думаешь увильнуть от ответственности призывами пожалеть тебя, то жестоко ошибаешься.

Стюарт попятился от него и направился к подносу с бренди на старинном столике. Наполнил стакан до самых краев, так что чуть не полилось через край.

Коналл помассировал стертые костяшки пальцев.

— Дай подумать. Если она неотступно тебя преследовала, не означает ли это, что она к этому времени уже потеряла невинность? Когда ты переспал с ней, она была девственна?

Стюарт мог ответить отрицательно и тем самым смягчить гнев брата. Но с приездом герцогини правда все равно раскрылась бы.

— Да. Она была девушкой, я в этом совершенно уверен.

Стюарт сделал большой глоток.

— Черт бы тебя подрал, Стюарт. Что, по‑твоему, должен я теперь делать?

— Ты слышал герцогиню. Она не хочет видеть меня своим зятем. И должен добавить, Вайолет — не худший выбор. Она очень красивая женщина. У ее матери денег куры не клюют. Удар старого герцога обернулся для герцогини подарком судьбы. — Стюарт убрал в карман окровавленный носовой платок. — Несмотря на ее недовольство оборотом событий, герцогиня не позволит своей единственной дочери жить в нужде. Вайолет, несомненно, получит богатое приданое или щедрое содержание. Чего, безусловно, хватит, чтобы поднять Балленкрифф на ноги и оплатить все новшества, которые вы с Шоной затеяли.

— Дело не в этом, Стюарт. Эта ситуация загоняет меня в угол. Лишает возможности самому выбрать себе жену.

— Лучшего выбора у тебя и быть не может, — возразил Стюарт с нажимом. — Вайолет — единственный ребенок. Когда эта горгона, ее мать, отдаст Богу душу, ты станешь одним из богатейших людей Англии и Шотландии. Подумай об этом, Коналл. Возможно, сейчас ты смотришь на это как на проклятие, а потом поймешь, что это Божий дар.

— Божий дар? Стюарт, неужели ты не испытываешь отвращения к сложившейся ситуации? Владеть женщиной, которой владел твой родной брат? Стоит мне подумать об этом, и возникает желание скрестить с тобой шпаги.

Стюарт пожал плечами:

— С этим легко справиться. Не спи с ней.

Коналл в изумлении вытаращил глаза:

— Не спать с ней? Ты готов толкнуть нас на фиктивный брак ради собственного удобства? Себялюбивый ублюдок!

Коналл бросился в кресло за столом.

— Ладно, тогда не женись на девчонке. Что сделает герцогиня, если ты просто скажешь «нет»?

Коналл почесал лоб:

— Не знаю. Знаю только, что она могла бы сделать. Например, обвинить тебя в том, что ты изнасиловал ее дочь. Могла бы подать на тебя в суд и упечь за решетку. Она может наложить арест на имение, требуя материальной компенсации, чего мы не в силах сделать.

Стюарт сел напротив него.

— В обществе никому не нужен публичный позор. Она не осмелится дать делу огласку.

Коналл схватил письмо и потряс им в воздухе.

— Она похожа на женщину, которая боится публичности? Боже, она доверила все подробности своей гербовой бумаге! Думаю, ее в большей степени интересует возмещение ущерба, чем сохранение дела в тайне. Господи, только бы девушка не ждала ребенка.

Ребенок? Что‑то в Стюарте всколыхнулось, чего он ни разу не испытывал. Свой собственный ребенок… от этой мысли у него на губах заиграла улыбка. Он заглянул в гравированный стакан в своей руке, и мимолетная радость, доставленная этой мыслью, тут же померкла, задушенная самобичеванием. Как это было бы беспечно с его стороны завести отпрыска, о котором он не смог бы должным образом заботиться, ухаживать и воспитывать. Не дай Бог, если ребенок вырастет таким, как он. Своевольным негодяем, попирающим любые наставления и нравоучения, подчиняющимся лишь своим проклятым инстинктам, ведущим к саморазрушению. В такие моменты, как этот, Стюарт сознавал, как сильно на самом деле ненавидит собственные слабости.