Шрифт:
— Боря, чай остывает. Иди к нам.
— Какой еще чай? Мне сейчас не до чая… Мне бы водки хлопнуть…
— Пить водку я тебе больше не позволю. — Наина старалась держать как можно более спокойный тон. — Это вредно. И врачи говорили тебе…
— Здоровье мое, что хочу — то и делаю! — Ельцин был на взводе…
Наина поняла, что сейчас лучше всего мужа оставить в покое, и ушла. По дороге она тихо смахнула слезу. Ее муж — президент страны — продолжал спиваться. Но для нее он был прежде всего муж! Страсть Бориса к водке, которая была сопоставима с его страстью к власти, Наину все больше раздражала и нервировала. Не отсюда ли его прямолинейность, негибкость, бескомпромиссность, граничащие с глупым упрямством? От своего бессилия, от невозможности повлиять на эту ситуацию у Наины опускались руки.
В массовом сознании к тому времени словосочетание «Ельцин и водка» стало таким же устойчивым, как «Ленин и печник».
Из конфиденциального письма Б.Ельцину его ближайших семерых помощников Коржакова, Барсукова, Костикова, Илюшина, Рюрикова, Шевченко и Пихоя (так называемое «секретное письмо семерых»), в котором, со ссылкой на цитаты в зарубежной прессе «официальным третьим лицом» дается оценка поведения Президента:
«… пренебрежение своим здоровьем, известное русское бытовое злоупотребление. Имеет место и некоторая успокоенность, даже переоценка достигнутого. Отсюда — высокомерие, нетерпимость, нежелание выслушивать неприятные сведения, капризность, иногда — оскорбительное поведение в отношении людей».
Борис Николаевич так и остался стоять на террасе, мрачно закусив губу, глубоко погруженный в свои мысли. Он чувствовал, что теряет свою корону. Надо было что-то делать. Белый дом стал реальной угрозой его власти. По-еле уже однажды объявленного ему импичмента парламент не остановится. Их надо разогнать, как стаю сорвавшихся с цепи диких псов! Он обязан придумать всей этой своре ловушку, иначе они дожмут, съедят, скинут его с президентского трона!
Ведь были же прецеденты в мировой истории?
Тот же Уотергейт — когда в США ушло в отставку все правительство и весь кабинет министров вместе с его главой и президентом Ричардом Никсоном?
Почему этим летом депутатский корпус не ушел в отпуск? Почему парламентарии добровольно остались без отдыха? Очевидно, они что-то замыслили и что-то готовили, над чем-то работали. Что же они задумали против него? Ельцину стало страшно. Он лихорадочно думал, что же делать.
А что, если просто разогнать ненавистный парламент?
Все то, что еще два года назад, когда случился августовский «путч», Ельцин жестоко осуждал и критиковал, и все, что он громко назвал с трибуны преступлением против народа, — именно эти шаги, именно эту технологию он берет на вооружение. «Путчисты» вышли против политики Горбачева с армией без боевых патронов — они боялись случайно пролить невинную кровь. Ельцин же ничего не боялся и отдал палить по Белому дому боевыми снарядами из танков.
Есть корейская притча (ее позднее преобразует в сказку Евгений Шварц) о том, что неким городом управлял дракон, и от дракона этого все горожане очень страдали. Но древнее поверье утверждало, что победить дракона можно только одной ценой — победитель сам превращался в кровожадного дракона… Кажется, весь «ельцинский» период новейшей истории идет по этой схеме…
Да, он придумал! Своим президентским указом он просто распустит парламент. Вот и все. Надо только грамотно подготовить этот указ. В полной секретности. Так, чтоб о существовании этого указа не знал ни один лишний человек… ни один! Иначе провал неминуем.
Авантюра? Подковерная борьба? Хитрая, хорошо просчитанная интрига.
А что, разве во времена династии русских царей Романовых не случались дворцовых переворотов?
Он подготовит такой дворцовый переворот. И станет монархом. Единоличным царем России.
ИЗ КНИГИ Б.ЕЛЬЦИНА «ЗАПИСКИ ПРЕЗИДЕНТА»:
«Начало сентября. Я принял решение. О нем не знает никто. Даже сотрудники из моего ближайшего окружения не догадываются, что принципиальный выбор мною уже сделан. Больше такого парламента у России не будет.
Я знал, что утечка информации недопустима. Информация о том, что президент распускает парламент, может стать спичкой, поднесенной к бочке пороха.
Для начала необходимо было юридическое обеспечение указа о роспуске парламента. Я нажал кнопку прямой связи с Виктором Илюшиным и попросил его зайти. В голове у меня была готова и модель дальнейших действий и примерная схема указа.
Я попросил Илюшина подняться ко мне. Это значит, я запускаю машину. Теперь отлаженная команда профессионалов начнет работу. Пока Виктор Васильевич поднимается со второго этажа ко мне на третий, еще есть минута, я могу еще все остановить. Но даже мысли такой у меня не возникает. Заходит Илюшин, я в нескольких словах формулирую задание, внимательно смотрю на него. Он спокоен, как обычно. Будто получил задание подготовить указ о заготовке кормов к грядущей зиме. Он задает несколько вопросов: сколько человек подключать, до какой степени они могут знать общую суть документа, в какие сроки проект указа подготовить. Я отвечаю: количество людей — минимум, работают по отдельным разделам, общую суть не должен знать никто. Срок — неделя. Он кивает головой, уходит. Работа начинается.
Через неделю проект указа был готов. На последнем этапе я разрешил Илюшину подключить к подготовке документа помощника президента по юридическим вопросам Юрия Батурина. Свою часть работы он, как всегда, выполнил точно и профессионально
В канцелярии моему указу, как и полагается, присвоили порядковый номер. Он оказался легко запоминающимся — № 1400.
Я распускаю парламент не потому, что он мне надоел. Просто настал момент, когда этот Верховный Совет, превратившись в мощнейшую разрушительную силу, стал представлять угрозу безопасности России. Поэтому на этот шаг придется идти в любом случае. Но какова цена этого шага?
Собрал совещание и назвал дату объявления указа — 19 сентября, воскресенье. Предложил следующий схематичный план действий. В 20.00 — телетрансляция моего обращения к народу. Части дивизии Дзержинского, которые к этому моменту должны быть в Москве, берут под контроль Белый дом. Угроза городу исходила от Белого дома. Там горы оружия. Заняв Белый дом, мы решаем несколько задач: лишаем распущенный Верховный Совет штаба, центра, который бы координировал все действия оппозиции, не даем возможности собраться распущенному съезду. Без Белого дома они превращаются в горстку крикунов: что такое шестьсот человек на всю Москву — никто не услышит!
На этом же совещании неожиданно прозвучало, что 19 сентября вообще не лучший день для объявлений подобного рода. Слишком прямые аналогии с 19 августа.
Я согласился с переносом, но максимум на два дня. 21-го в 20.00 я выступлю с телеобращением. Больше никаких отсрочек быть не может.
Напрасно я это сделал. То, чего я так боялся, случилось. Утечка информации.
Белый дом уже становится центром противостояния президентскому указу. Я попросил Ерина, Грачева, Голушко, Барсукова теперь уже при новом раскладе найти возможность занять Белый дом. Я поставил главное условие: мы не пойдем ни на какие жертвы и компромиссы».
ПРИХОД ЛЖЕДМИТРИЯ,
или ГЛАВНАЯ ТАЙНА ПРЕЗИДЕНТА
Маховик запущен
НАША ВЕРСИЯ:
Вечером 21 сентября вся семья президента страны Бориса Ельцина сидела перед телевизором. Все успели уже наскоро пообедать и с нетерпением ждали, когда стрелки часов приблизятся к восьми. В это время по телевизору должны будут показать чтение Ельциным его нового указа № 1400. Нервы у всех были на взводе. Никто даже не притронулся к чашке с остывающим чаем. Что означает этот указ, ни жена, ни дочери президента так до конца и не понимали. Мало ли на долю Бориса Николаевича выпало указов! Да и название указа № 1400 звучало довольно миролюбиво — ««О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации».
И все-таки семья Бориса Николаевича нервничала. Всем женщинам передалось какое-то странное чувство тревоги и беспокойства, переходящего в панику. Наверно, это потому, что сегодня утром Борис вел себя несколько необычно. Он довольно рано встал, хотя накануне промучился ночь напролет бессонницей. Проснувшись в день записи телеобращения ни свет ни заря, он тоже не мог себе найти достойного дела. Светало в эти сентябрьские дни уже довольно поздно, и Наина, прошедшая мимо кабинета Бориса, увидела, что там горит свет. Муж, завернувшись в темно-синий махровый халат, сидел в кресле и читал какие-то бумаги. Она не стала заходить к нему в кабинет, потому что пару раз вот так, застав его ни свет ни заря за каким-то делом и поинтересовавшись, не нужна ли помощь, нарвалась на мужнину грубость.