— Этот метод, надо понимать, лишь одно из звеньев в принципиально ином, чем сегодня, подходе к борьбе с терроризмом. Каков этот подход в общих и принципиальных чертах?

— Сейчас модно говорить о борьбе с терроризмом. Но терроризм — лишь один из элементов сложной и взаимосвязанной с окружающим миром системы преступности. Бороться только с ним невозможно. Ведь личность террориста — это совокупность трех элементов: личности преступника, оружия и идеи (действительной, мнимой или демонстративной). Если законодатель по непостижимым причинам фактически отменяет уголовную ответственность за хулиганство, снижает санкции за кражи и грабежи, наказывает за убийство всего 8—11 годами колонии, ликвидирует повышенную ответственность за повторное совершение преступлений, то с чего снизится число преступников? Если государство не может обеспечить сохранность оружия в арсеналах, условно наказывает за его хранение и ношение, отменяет уголовную ответственность за незаконное ношение холодного, метательного, газового и огнестрельного гладкоствольного оружия, то с чего уменьшится незаконный оборот «стволов»? Если нет реальной и действенной борьбы с экстремизмом, фашистскими и иными человеконенавистническими идеями, то как подорвать идеологическую основу террора?

Вы спрашиваете о конкретных подходах? Стратегически — это обязательные ответные удары не только по исполнителям, но и по организаторам и финансистам терактов, преследование террористов по всему миру, использование дипломатических возможностей. Например, в Турции находят приют террористы, но экономика Турции сильно зависит от российских «челноков» и туристов.

Если поставить условие: или-или. то вряд ли турецкое правительство захочет терпеть огромные убытки. Активная позиция государства способна обеспечить большой успех в борьбе со злом. Примеры тому имеются. США уничтожили террористический режим талибов, и после памятного 11 сентября терактов на их территории не произошло. А если на чудовищный удар отвечать только дозированным осуждением и правильными словами, то толку не добиться.

— Вопрос о смертной казни смыкается с этой проблемой, но все-таки стоит особняком. Разве имеет значение допустимость смертной казни для террористов-смертников? Каков тогда смысл дискуссии о смертной казни в нашей стране?

— Имеет. В какой-то миг шахид-смертник зомбирован, наркотизирован, собран и готов нажать на кнопку, но момент прошел, и он снова боится смерти. Пример несостоявшейся шахидки Мужахоевой это показал: даже двадцатилетний срок она восприняла как чрезмерно суровое наказание! А ведь есть еще организаторы, пособники, финансисты. На днях осудили группу бандитов-боевиков, много лет бесчинствовавших в Чечне, а потом убивших нескольких российских пограничников. Самый строгий 18-летний приговор вынесен главарю, но разве он адекватен их деяниям? В США часть банды была бы отправлена на электрический стул, а остальные получили пожизненное заключение!

Не хочу вдаваться в тонкости дискуссии о смертной казни, но скажу, что недавно вышел сборник статей сторонников исключительной меры: «Право на смертную казнь». Это первый труд такого рода, раньше в основном высказывались ее противники. Ученые, политики, представители различных религиозных конфессий убедительно доказывают ее необходимость. Я опубликовал статью «Смертная казнь в аспекте современной криминологической ситуации», где речь идет и о террористах.

— Есть ли вообще перспектива в борьбе человечества с терроризмом, а в нашей стране — в частности?

— Перспективы есть. В СССР практически не было терроризма, а единичные случаи быстро раскрывались и карались расстрелом. И в Северной Корее нет террора. Но, как известно, чем больше демократии, тем больше свободы и не только для законопослушных граждан, но и для преступников. Правда, демократические США сделали выводы из атаки на небоскребы и приняли чрезвычайные меры для борьбы с террором. У нас же любой намек на ужесточение режима безопасности встречается в штыки. Существует и необъяснимая тенденция оправдания самых опасных преступников-террористов! Невиновным и «подставленным» по словам родственников и знакомых оказался пойманный с поличным водитель машины-бомбы Пуманэ, как потом выяснилось — член банды киллеров.

Очень тепло написала «Комсомольская правда» про трех сотрудников аэропорта Домодедово, отправивших в полеты двух взорвавших самолеты террористок. Родственники характеризуют всех троих чрезвычайно положительно и считают, что те ни в чем не виноваты! Судя по сочувственному тону журналистов, они с этим согласны. Родня «шахидок», в свою очередь, хвалит «бедных девочек» и уверяет, что их «подставили». Самыми виноватыми оказываются при таком подходе погибшие пассажиры взорванных самолетов!

Анархия и безвластие — плохие помощники в борьбе с любым злом. Если только разводить руками и пускать слюни, то негодяи по-прежнему будут взрывать детей, женщин и стариков. А если вооружиться новой идеологией и современной стратегией, то. может, толк и будет.

Профессиональный подход к делу требует, чтобы человек, выступающий в качестве эксперта, говорил компетентно. В настоящее время это правило повсеместно забыто, и сотни дилетантов плетут с экранов и газетных страниц всякую чушь, собственные убогие догадки и предположения выдают за версии, даже не понимая, что это совершенно разные вещи. Я никогда не был всезнайкой и могу говорить либо о том. что я знаю, причем не понаслышке, а на основании документов, либо что я предполагаю на основе тридцатитрехлетнего опыта борьбы с преступностью и ее изучения. Исходя из этих своих представлений, возможно, старомодных, я и попытаюсь ответить на нижеследующие вопросы.

— После очередного взрыва в Воронеже многие заговорили о том, что все эти взрывы на воронежских остановках (их уже пять) — явно дело рук одного человека, налицо «почерк». Взрывные устройства всегда закладываются в урну или в сумку, они всегда начинены гайками, взрыв обычно происходит между пятью и семью вечера — в час пик. Точно так же, однако, был подготовлен и московский взрыв летом прошлого года — прямо перед самолетными терактами. Как вы думаете, это одна группа или просто сходные приемы? Что вообще нужно, чтобы уверенно говорить о едином почерке?