Тем не менее в данный момент это зависит не от нас. Я расскажу тебе о том, что происходит снаружи. Как ты догадываешься, правительство Дионисии давно уже готовится напасть на вийров в пределах своей территории. Более того, оно вступило в союз с Кроатанией и Дальним. Все три правительства намерены уничтожить нас, вийров, убить всех до единого мужчин, женщин и детей.

Мы узнали об этом некоторое время тому назад. Пока мы не знаем, что делать. Мы приготовились пойти на любые уступки, лишь бы сохранить мир, но мы не откажемся от своей независимости и своего образа жизни! Однако правительства людей не желают никаких средних мер, никакого другого пути разрешения конфликта. Они хотят решить проблему немедленно раз и навсегда. Поэтому…

— Если вы знаете о том, что придется сражаться, почему же вы не наносите удар первыми? — перебил его Джек. — Надо быть реалистами!

— Мы подготовились к борьбе, — сказала Р-ли. — Мы прибегнем к защите Байбан, нашей матери.

Она упомянула, Джек точно этого не знал, то ли какую-то силу, то ли божество. Он предполагал, что Байбан была земной богиней, которую ненавидели все христиане, считая ее демоном и лже-божеством. Говорили, что гривастые приносят ей в жертву своих детей, но Джек этому не верил. Никто, зная вийров и их отвращение ко всякому кровопролитию, зная их очистительные обряды, которыми они окружили даже убой скота, не мог в это поверить.

О-Рег печально улыбнулся:

— Общество УГ не было официальной организацией, но я уверен, что правительство знало о его существовании и даже внедряло туда своих агентов для подстрекательства к скорейшему открытому столкновению. И все же у меня есть для тебя новость.

— Какая? — удивился Джек.

— Столичный город Дионисии охвачен огнем!

— Каким огнем?

— Огнем пожара, который вспыхнул в трущобах. Сильный ветер быстро разнес его по деревянным жилым кварталам. Более того, он угрожает домам купцов и знати. Толпы беглецов из трущоб Санта-Диониса хлынули через ворота в город и стали заполнять его. Я подозревал, что у правительства есть и другие заботы, кроме войны против вийров. Во всяком случае, сейчас.

— Отчего начался пожар? — спросила Полли О’Брайен.

В ответ О-Рег пожал плечами.

— Какая разница? Трущобы были скопищем гнили уже много лет, взрывоопасным погребом. Рано или поздно это должно было произойти. Но можете не сомневаться, какова бы ни была истинная причина, обвинят в этом гривастых.

Джека удивляло, каким образом Слепой Король так быстро узнает обо всем, что происходит в столице. Затем он вспомнил переговорные ящики. Но 1200 миль!

— Еще несколько минут, и вам волей-неволей придется остаться здесь, — сказал О-Рег. — Солдаты не дадут вам выйти отсюда.

Вошел незнакомый вийр, обменялся с О-Регом несколькими фразами на взрослом языке и вышел. О-Рег объяснил по-английски:

— Эд Ванч и его сообщники покинули кадмус. Они побежали в лес, как я полагаю, надеясь скрыться в Тракии.

Р-ли положила руку на плечо Джека.

— Ты не пойдешь сдаваться! — сказала она — Если ты это сделаешь, ты погибнешь! Тебя обязательно казнят!

— А что будет с моим отцом?

— Он, вероятно, поправится, — ответила она, — и притом скора Но ему придется провести в постели еще хотя бы один день.

— Я не брошу его! — твердо произнес Джек, сжав губы и обведя глазами собравшихся.

— Ну а ты, Полли О’Брайен? — спросил О-Рег.

Ее похожее на сердце лицо, ее огромные глаза вмиг утратили всю свою привлекательность. Кожа вокруг глаз набрякла и посинела, глаза беспокойно забегали. Она посмотрела на Джека, затем на вийров.

— Ты должна сама решить, что тебе делать, — сказал Джек. — Мне надо позаботиться об отце.

Он вышел из комнаты в длинный овальный проход, в котором могли бы разминуться два человека. Стены его были зеленовато-серыми, гладкими, без волокон, и блестящими. Через каждые несколько футов с мясистых стеблей, прикрепленных к потолку, свисали гроздья шаров. Большинство их светилось, но свет был сумрачным. Не было слышно никаких звуков, кроме его собственных шагов по слегка пружинистому холодному полу. С обеих сторон, на расстоянии шести метров одна от другой, едва различались диафрагмы, закрывавшие проемы в стене.

Одна из диафрагм с правой стороны была полуоткрыта, и он заглянул в проем. Ячейка за этой диафрагмой была очень просторной и освещена ярче, чем те, которые он видел раньше. Стены ее были тускло-оранжевого цвета со светло-зелеными прожилками. Посреди пола, покрытого коврами из шкур единорогов, хвостатых медведей и еще каких-то неизвестных ему животных, был расположен широкий и очень низкий круглый стол из светло-коричневого дерева. Вокруг него были разбросаны груды мехов, по-видимому, для тех, кому захотелось бы прилечь.

Диафрагма на противоположной стене была открыта, и сквозь нее он мельком увидел девочку примерно лет пяти, глядевшую снизу вверх на сирену. Сирена скорее всего была матерью ребенка. Она подняла глаза и увидела Джека Кейджа. Ее реакция была неожиданной. Удивление, смущение, легкий испуг, все было естественно, только не ужас на лице. Даже с такого расстояния он увидел, как она побледнела и открыла рот, хватая ртом воздух.

Он не стал ждать продолжения этой сцены и пошел дальше. Но он не мог не задуматься над тем, что ее лицо в момент потрясения могло отражать истинные чувства, которые испытывала она и ее соплеменники по отношению к людям. Обычно они были дружелюбны или, во всяком случае, вежливы в обращении. Но под этой внешней маской они, вероятно, скрывали те же чувства, которые люди испытывали к ним.