Шрифт:
— Соня, бери девочку и уезжай, куда хочешь. Немец придет и всех порежет. Я уезжаю.
— Как это уйти? Как это — взять ребенка, а все добро бросить и уйти?
И она осталась.
Уходя на восток, люди верили, что через неделю-другую фашистов прогонят и они вернутся в Витебск. Лия Папкова, вспоминая о тех днях, рассказала такую историю. «С собой взяли самое необходимое. Смену белья, полотенце, мыло. Как будто уезжали на выходные дни за город. Вещи, которые представляли какую-то ценность — ковер, велосипед, посуду — спрятали в подвале, где обычно хранилась картошка. Я хотела одеть в дорогу хромовые сапожки, но отец сказал: «Заверни их и положи в подвал, а то в сентябре не в чем будет в школу идти». Я так и сделала. И ушла из дому в парусиновых тапочках. Мы были в эвакуации в Вольске. Наши довоенные друзья, добравшиеся до Вольска к зиме 1941 года, рассказывали, что буквально на завтра после нашего отъезда соседи сбили замки с дверей, открыли подвал и растащили все вещи».
28 июня 1941 года СНК (Совет Народных Комиссаров — правительство республики. — Авт.) и ЦК КП(б)Б приняли Постановление «О мерах пресечения паники и организации информации населения».
Вот его текст:
«Враждебные советской власти и нашему народу элементы, агенты фашизма в стремлении посеять растерянность и вызвать панику у населения наших городов и деревень распространяют всякого рода провокационные слухи, враки и небылицы.
В целях пресечения подрывной деятельности врагов советского народа Совет Народных Комиссаров Белорусской ССР и Центральный Комитет коммунистической партии (б) Белоруссии постановляет:
1. Обязать прокурора Белорусской ССР тов. Ветрова, областных и районных прокуроров немедленно арестовать и придать суду военного трибунала лиц, распространяющих разного рода провокационные слухи.
2. Самовольно покинувших свои посты: начальника… заведующего… секретаря РК КПБ… председателя райисполкома… арестовать и придать суду военного трибунала как трусов и дезертиров (вместо проставленных нами многоточий в постановлении указаны фамилии, должности и места работы названных лиц. — Авт.).
3. Обязать все обкомы, райкомы, горкомы КПБ, исполкомы областных Советов трудящихся провести широкую политико-массовую разъяснительную работу, обеспечить выпуск газет, организовать издание листовок плакатов, разъясняющих и формулирующих задачи населению в военных условиях».
Появление такого постановления в условиях того страшной военного времени вполне объяснимо. Однако в постановлении не было главного: оно не обязывало местные органы власти информировать население о продвижении вражеских войск к местам его проживания и, в случае угрозы оккупации, содействовать эвакуации людей.
Как вспоминают витебляне, пережившие то тревожное время, слухи и небылицы и после этого постановления продолжали ходить по городу.
Некоторые утверждали, что Англия и Америка уже вступили в войну против Германии.
Серафима Яковлевна Лаговер вспоминает, как она вместе со своей подругой пошла на вокзал узнать, как и когда можно эвакуироваться. Чем ближе они подходили к станции, тем чаще слышали эту новость.
Директор ватино-ватной фабрики Сандлер, встретив своих работников, спросил у Серафимы Яковлевны:
— Вы идете из дому? Может быть, вы слышали сообщение, что Англия и Америка вступили в войну с Германией?
В этот момент к ним подошел молодой парень и сказал, что он лично слышал это по радио. Передавали в четыре часа…
Людей будоражили и другие противоречивые, ни на чем не основанные слухи.
С. К. Манулькина, пережившая гетто, свидетельствует: «Почему так много евреев осталось в Витебске, и русских тоже! В июле было сообщение, что немцев отогнали далеко от Витебска, километров на 80 на запад. И передали по радио: «Вернитесь все на свою работу, на свои места». Это было не предательство — так власти передали. У меня были родственники на Песковатике: сестра и ее взрослые дочери. Так они уже сидели в поезде и вернулись. Так сделали многие люди, и их всех потом немцы убили» [10] .
10
Вестник еврейского университета в Москве // М.: 1993, № 4. — С.208.
Об этом же говорит и Г. В. Шантырь: «Радио до последней минуты толковало, что немцев отбрасывают, и необходимости уезжать нет. Да, к тому же, отец был в командировке в Орше, и мы ждали отца… А немцы пришли неожиданно. А что они будут выделывать — никто не знал. Хотя были предупреждения. У нас в подвале жила еврейская семья из Западной Белоруссии, из Польши. И они рассказывали, что там творилось. Но у нас была соседка, одна старая еврейка, она когда-то жила в Германии. Она слушала и считала, что это коммунистические басни…».
Правдивая официальная информация в одинаковой мере нужна была всем — и евреям, и неевреям. Никто не хотел оставаться под пятой фашистов. Хотя удалось уйти на восток далеко не многим.
По Всесоюзной переписи населения 1939 года в Витебске проживало 167299 человек, в том числе 37099 евреев [11] , то есть 22,17 % от общей численности. Сколько их проживало накануне Великой Отечественной войны, к сожалению, неизвестно. Судя по переписи 1926 года, численность евреев в Витебске составляла 37 % (37013 человек от общей численности населения в 98508 человек). Как видим, за тринадцать предвоенных лет количество еврейского населения Витебска практически не изменилось, несмотря на миграцию, естественный прирост и некоторые другие факторы (хотя в 1939 г. по отношению к общей численности населения процент его стал меньше). Можно полагать, данные оставались примерно такими же и к 22 июня 1941 г. Общая численность городского населения к этому времени составляла около 180000 человек.
11
Итоги Всесоюзной переписи населения 1939 г. Белорусская ССР // Госстатиздат ЦСУ СССР. 1963. — С. 13. Статистический справочник за 1928 г. // Витебск: 1928. — С. 28.
Известно, что к сентябрю 1941 г. в Витебске оставалось 64000 человек. Это не считая еврейского населения, загнанного гитлеровцами в гетто. Если из числа довоенных жителей Витебска вычесть 37000 еврейского населения, то получается цифра 143000. Следовательно, к сентябрю 1941 г. в Витебске оставалось примерно 44 % от проживавшей до войны нееврейской части населения. Несомненно, оккупационный режим был страшным для всех жителей города. Но массовые расстрелы в первые недели оккупации коснулись лишь евреев. Отток людей из города в деревню начался лишь зимой, когда стал ощущаться голод. Поэтому мы можем утверждать, что эта цифра — чуть больше 44 % — была верна и в конце июля 1941 года. В это же время юденрат по приказу фашистов провел регистрацию еврейского населения Витебска. В списки было занесено 16000 фамилий. И пускай нас читатель простит за дотошный подсчет. Но это составляет чуть больше 43 % от довоенного еврейского населения города.