Взволнованный Геррит Браамкамп сидел рядом и вглядывался в белое как холст лицо внучки. Она открыла глаза, которые сразу же наполнились слезами.

– Анна Белль, маленькая моя, что случилось? Мы только на прошлой неделе получили письмо от Джейн. Ты сама читала. Там написано, что все идет хорошо. Матушка очень скучает по тебе и собирается приехать.

Девушка села на кровати, посмотрела на Геррита и чуть слышно произнесла:

– Пойдемте со мной, я покажу…

Они прошли к дальней части коридора и приблизились к страшной картине художника Питера Брейгеля Старшего «Триумф смерти».Анна Белль очень боялась этой картины и почти никогда не входила в эту часть дома. Геррит взволнованно шел за внучкой, переживая за ее рассудок. Он не верил в предчувствия – как девочка могла узнать о смерти матери?Конечно, Джейн не появлялась в Амстердаме уже больше четырех лет, и это говорило о многом. Ей никак не удавалось вылечиться в Неаполе. Однако в письмах племянница никогда не жаловалась и всегда писала о хорошем самочувствии. Вот только протестовала, если Геррит спрашивал разрешения для Анны Белль поехать в Италию, чтобы ее навестить…

Питер Брейгель Старший. «Триумф смерти»

Анна Белль стояла перед картиной в белой ночной рубашке и босиком. Она указала Герриту на правый нижний угол полотна, твердо заявила:

– Вон там мама!

И, пристально рассмотрев ту часть картины, куда нацелился палец Анны Белль, Геррит Браамкамп остановился взглядом на фигуре женщины в красном платье и черной накидке на голове. Скелет, олицетворявший смерть, держал ее за талию, а она пыталась вырваться из его костистых рук. Напротив за тремя крышками гробов с крестами находилась огромная толпа других скелетов, наблюдавшая за этой сценой пустыми глазницами черепов. Ужас, присутствовавший в этом шедевре Брейгеля, был почти осязаемым. Торжество смерти вновь коснулось семьи Анны Белль.

В изображении этой бедной женщины Геррит узнал свою любимую племянницу – Джейн Ростовцеву-Браамкамп!

– Иллюзия! Этого не может быть! Завтра же продам эту картину. Ее давно просит Берлинский музей. Анна Белль, надо подождать известий из Италии…

– Мамы… больше нет, – с горечью в голосе сказала девушка и ушла в свою комнату.

Депеша о смерти Джейн пришла через неделю. Геррит распечатал письмо у порога. В нем сообщалось о том, что здоровье племянницы ухудшалось весь последний год. Она была помещена в частную туберкулезную клинику на острове Капри. Хотя несколько раз состояние Джейн выправлялось и казалось, что организм справится с недугом, затем наступало резкое ухудшение. Туберкулез перешел в открытую форму. Она потеряла слишком много крови и не выдержала сражения с недугом. Сначала перестали работать легкие, потом остановилось сердце…

Геррит оторвался от чтения письма и обернулся. На самом верху парадной лестницы тихо стояла Анна Белль – смотрела ему в спину, все понимая без слов. Она не стала ничего спрашивать и молча удалилась к себе.

Тело Джейн доставили в Амстердам. Оно прибыло на телеге в накрытом черной тканью гробу, обложенное льдом, который меняли в пути. О тяжелой утрате сообщили отцу Джейн – Рене Браамкампу в поместье под Санкт-Петербургом. Он прислал свои соболезнования и требование, чтобы Анна Белль немедленно возвращалась в Россию…

Потом были похороны Джейн.

Анна Белль в траурной одежде и Геррит в черном костюме шли за гробом. За ними теснилась непонятная толпа из малознакомых людей.

Пришли несколько художников, чтобы поддержать своего благодетеля. Был священник с крестом в руке. Кладбищенские служители засыпали могилу. Потом в особняке Геррита состоялись молчаливые поминки за упокой племянницы…

На следующий день Геррит Браамкамп вышел из дома, сел в повозку и куда-то направился. Он проехал по улице, миновал площадь, на которой по поверхности небольшого искусственного холма была выложена надпись из живых цветов: 1770 год.

Здесь Геррит схватился за сердце, сильно побледнел и упал на бок…

Анна Белль бросилась вниз по лестнице за человеком, принесшим неприятное известие: с дедушкой Герритом стало плохо прямо в повозке. Выбежавшие из дома слуги вместе с кучером занесли господина Браамкампа в его спальню на руках и уложили в кровать.

Он не дышал. Обессиленная рука свесилась с ложа до пола, глаза закатились, и вместо зрачков виднелись только фарфорово поблескивающие белки. Из уголка рта вытекала струйка белой пены, лицо сливалось с белизной подушки, губы посинели.

Все поняли, что случилось: Геррит Браамкамп скончался.

Анна Белль посмотрела на испуганных домочадцев и вдруг приказала:

– Всем немедленно выйти из комнаты!

Они никогда еще не слышали такой властности в голосе девушки. Тон, которым была произнесена эта фраза, не давал возможности противиться, оставалось только подчиниться. Послали за доктором. Дворецкий напряженно вслушивался в безмолвие за запертыми дверями хозяйской спальни, горничная Марта стояла рядом, прикрывая платком рот, стараясь не заплакать. Дворник и кучер переминались с ноги на ногу чуть поодаль, у лестницы. Шли минуты ожидания. Двери вновь распахнулись. Анна Белль, раскрасневшаяся, дрожа всем телом, переступила порог комнаты. Она отстранилась от возможных расспросов нетерпеливым жестом и поспешила к себе в будуар. Когда в спальню заглянули слуги, они были потрясены. Геррит Браамкамп лежал на кровати с открытыми глазами. Приглашенный доктор осмотрел больного, вышел из спальни и высказал свое заключение:

– Ему нужен покой. Был сердечный приступ. Последствия могут быть тяжелыми. Пусть отлежится в постели не менее одной недели. Постарайтесь его не волновать и выполнять все просьбы. Я буду приходить раз в два дня. Если…

– Что? – напряженно спросила Анна Белль, неслышно появившаяся за его спиной.

– Если я понадоблюсь, присылайте за мной в любое время суток. Во-первых, возраст, во-вторых, излишний вес и малоподвижный образ жизни… Следите, чтобы он вовремя принимал лекарства. Есть еще одна странность…