Юноша отличался гибким, дипломатическим складом ума, и вскоре ему представился шанс проявить свои способности на деле. При царствующем Петре III в России возникла сложная дворцовая ситуация, которая впоследствии разрешилась переворотом, приведшим к власти Екатерину II. Приближенные влиятельные особы заняли позицию в поддержку императора Петра III, против притязаний Екатерины на российский престол. Когда же переворот произошел, многие из них оказались в оппозиции к власти новой императрицы. Среди них были представители известных фамилий, которые, не смирившись, столкнулись с репрессиями, потеряли чины и регалии, а то и подверглись ссылке. В немилость попали и родственники молодого графа Андрея Шувалова, в первую очередь его любимый дядя Иван Иванович Шувалов. В отличие от них, Андрей Петрович умудрился, оставаясь в числе преданных лиц при дворе Петра III, попасть в самое близкое окружение Екатерины II. А случилось это так.

После воцарения великой императрицы 8 декабря 1763 года граф Андрей Шувалов в возрасте девятнадцати лет был направлен представителем императорского двора во Францию, и во время этой поездки ему удалось познакомиться с Вольтером. Шувалов набрался смелости и прочел ему свои стихи, за что был удостоен длительной и благосклонной беседы с философом. С этого времени Андрей Петрович состоял в регулярной переписке с Вольтером и часто посылал ему свои новые произведения. Когда в 1766 году Шувалов возвратился в Россию, он получил аудиенцию императрицы и тут же вручил ей личное письмо от Вольтера, которого Екатерина II боготворила. Авторитет молодого графа в глазах государыни возрос. Она немедленно представила его к награде, и в том же году он стал кавалером ордена Святой Анны. Андрею Петровичу тогда едва исполнилось двадцать два года…

Особое расположение императрицы позволило графу Шувалову оказаться в числе избранных особ, приглашенных к сопровождению ее величества в путешествии по Волге в 1767 году. После поездки, в Москве, Андрею Петровичу передали личное поручение Екатерины II участвовать в заседаниях Уложенной комиссии с приказанием наблюдать за составлением «дневных записок».

Отдавая дань литературному таланту Андрея Шувалова, Екатерина II распорядилась о включении графа в состав еще одной комиссии, принимавшей решения о награждении денежными суммами авторов лучших переводов на русский язык выдающихся иностранных сочинений. С этого же года Шувалов получил высокую должность директора ассигнационных банков и стал автором записки к ее величеству, послужившей основанием объединения ассигнационных банков в один Заемный банк России. Чуть позже граф состоял уже сенатором и членом Комиссии о строении городов Санкт-Петербурга и Москвы, а также был избран членом Вольного экономического общества…

Анна Белль даже не подозревала, как ей повезло с этой встречей и какой великий человек стоял перед ней в блистательном мундире!

Она попрощалась с послом и вместе с графом Шуваловым вышла из кабинета, а потом из помещения миссии.

– Простите меня за излишнюю смелость, мадемуазель… но поскольку я почетный член Петербургской академии художеств, может быть, до отъезда мне будет дозволено посетить ваш дом и посмотреть на прекрасную коллекцию собственными глазами? – поинтересовался граф.

– Надо спросить разрешения у дедушки Геррита, – ответила Анна Белль. – Конечно, всю эту красоту надо видеть. Разве можно почувствовать живопись в словах? Она, как музыка, застывшая на мгновение, которое на самом деле называется бессмертием. Дедушка, конечно, согласится, чтобы вы к нам пришли, ваше сиятельство, – закончила девушка.

Она смотрела в глаза Шувалову, и ей казалось, что они знакомы тысячу лет. Не искушенная любовью, готовая распрощаться с детством, она впитывала в себя осязаемые частицы влечения из нематериального мира, перелетающие к ней от молодого графа прямо в сердце. Это было ощущение одновременно тревоги и блаженства, она ждала этого чувства и неосознанно предвидела случившееся, воспринимая все как долгожданный Божий дар.

Глядя на Анну Белль, Шувалов любовался ее красотой и свежестью. Когда она улыбалась, появлялись две очаровательные ямочки на щеках и лучезарно сияли глаза. Двадцатисемилетнего графа начинало одолевать бесконтрольное влечение к шестнадцатилетней девочке, такой непосредственной и прекрасной…

Андрей Петрович вызвался проводить Анну Белль. Они вместе отправились по улицам весеннего Амстердама в долгий путь к дому Геррита Браамкампа. Анна Белль рассказывала Андрею Петровичу о коллекции, о жизни великих художников, а он говорил о странствиях и выдающихся людях, с которыми ему довелось встречаться: о Ломоносове, Вольтере, Гельвеции, Лагарпе и Мармонтеле. Они шагали дальше вдоль каналов. Временами на мгновение их взгляды пересекались, и от этого нежное тепло разливалось по щекам Анны Белль. Она протянула Шувалову на прощание руку, которую он поцеловал.

– Как же вы, мадемуазель, сообщите мне ответ графа Браамкампа?

– Не знаю, ваше сиятельство.

– Есть только один способ. Нам обязательно надо завтра увидеться.

Анна Белль мгновенно покраснела.

– Я буду ждать вас в два часа дня у Аудекерк, у Старой церкви. Под часами у колокольни, – продолжал граф.

– Вы назначили мне свидание? – простодушно спросила Анна Белль.

– Только если вы согласны, – ответил Андрей Петрович и тоже немного смутился.

Девушка не знала, как себя вести дальше, поэтому молчала.

– Конечно, это деловая встреча, – поспешно заговорил Шувалов, немного испугавшись ее реакции – он решил, что за молчанием последует отказ. – Можно увидеться в другое время и в другом месте, если вам не подходит. Просто Старая церковь – очень важное место для Амстердама. И потом, мне ведь надо как-то узнать ответ господина Геррита Браамкампа…

Анна Белль вдруг нашлась, что спросить:

– Почему эта церковь – важное место, ваша светлость?

– Когда-то церковная башня служила ориентиром для всех моряков, приплывавших сюда. Как маяк для сбившихся с пути кораблей…