У ближайшей развилки они свернули с шоссе и поехали по заснеженной местности. Это был девственный край, не тронутый войной, с деревнями, которые лишь по слухам знали о бедствиях. Столбики дыма выдавали места, где жили люди. Ориентируясь по этим дымам, к 11 часам они добрались до деревни Якубовка, объединявшей на опушке леса три десятка деревянных домов. Сохраняя все меры предосторожности, они подъехали к единственному двухэтажному зданию, где внизу был трактир, а в верхних помещениях размещался склад. Они вышли из машины и стали прохаживаться подобно путешественникам, которым просто хотелось размять ноги. Перед дверью показались женщины, набежали детишки и с удивлением стали осматривать странный автомобиль и солдат в чужой форме.

— Они еще не знают, что идет война, — сказал Годевинд.

Он спросил, где староста. Дети указали на один из домов за складом и побежали впереди, показывая дорогу. Годевинд и Янош устремились за ними.

Огромного роста мужик, напоминавший гунна, встретил их на пороге дома. У него была борода и сапоги, подбитые мехом, подпоясан он был веревкой. Годевинд приветствовал его рукопожатием и попытался объяснить, что речь идет о свинье. Деревня Якубовка должна поставить им свинью. За это она будет избавлена от всех военных напастей и ни один волос не упадет с головы ее жителей. Но свинья должна быть доставлена незамедлительно.

Гунн почесал бороду, повернулся и что-то крикнул в дом. Появился перепуганный подросток, староста стал что-то втолковывать ему и называть имена. Мальчишка тотчас же рванулся бежать, стучал в двери домов и при этом выкрикивал какие-то слова, смысл которых немцы не понимали.

Обоих солдат пригласили зайти в дом. Они оказались в жилом помещении, достаточно большом, чтобы служить местом деревенских сходок. Там стояла печь в три раза шире, чем сам гунн, откуда исходило тепло, рядом была кушетка, куда их пригласили присесть. В центре помещения находился круглый стол, заваленный бумагами, на нем стояла старомодная чернильница. Кошка, лежавшая рядом с печкой, была выдворена из комнаты. Хозяйка, по размерам вполовину уступавшая гунну, тоже выскользнула из помещения без какого-либо дополнительного напоминания.

Через окно им было видно, как несколько мужиков шли размеренным шагом по улице. Они были уже в возрасте и дымили цигарками. Перед домом старосты они собрались, бросили беглый взгляд на странный автомобиль и солдата, который сидел на капоте, охраняя его. Гунн вышел из дверей, сказал несколько слов мужикам и вместе с ними вновь вошел в дом, где они, поскольку места всем уже не хватало, обступили печь и стали слушать, что им говорил староста. Речь шла о поставке свиньи. Поскольку это требовало некоторого времени, то чужеземным солдатам было предложено сесть за стол и подкрепиться.

Женщина принесла хлеб и сало, а также чайник.

Это гостеприимство обошло Роберта Розена, который старался отогнать от машины любопытных ребятишек. Пока Годевинд с Яношем пили чай, он наблюдал, как в России забивают свиней. Началось все с обычного визга, который ворвался в мирную деревенскую жизнь. Свинья во весь опор неслась ему навстречу, за ней гналась ребятня. Мужики следовали за ними, щелкая кнутами. Роберт Розен оценил вес свиньи в 150 килограммов, примерно такой же, как у свиней в Подвангене, когда их забивали под Рождество. Перед домом старосты преследователи нагнали свою жертву. Двое мужиков набросились на эту гору мяса, схватили за ноги и связали их. Затем один из них вынул топор, который до этого держал спрятанным за пазухой, и прекратил визг сильным ударом по черепу свиньи. Другой мужик всадил острый длинный нож ей в брюхо, кровь брызнула на снег. Склонившись над горой мяса, он взял свинью за ноги и стал выталкивать сильными движениями кровь из ее туловища, которая тут же растворялась в снежной белизне деревенской дороги. Четыре мужика, схватившись за каждую из свиных ног, потащили животное к складу, оставляя на снегу кровавый след. Там они подняли свинью на приставную лестницу, привязали веревками к ступенькам, и установили вертикально под громкие крики собравшихся. Затем прислонили лестницу к стене дома, чтобы из свиньи, которая лежала как на носилках, стекала оставшаяся кровь.

До этого момента праздник по случаю забоя свиньи проходил так же, как в Подвангене. Свинья визжала, дети затыкали уши, собаки лаяли, кровь брызгала и окрашивала снег. После этого женщины должны были наполнить кипятком корыто, чтобы окатить им свинью. Затем потребовались бы щетки для удаления щетины. Но в Якубовке явились два мужика с факелами, которых отрядили сжечь таким образом щетину и превратить розовую домашнюю свинью в страшного дикого кабана. Отвратительно запахло паленой свиной кожей.

Окруженные ребятней, собаками и кошками, мужики вскрыли огромными ножами брюшину, выбросили содержимое на снег, сложили в кучу кишки, желудок, селезенку, печень и сердце. Старшему из мальчишек было приказано следить за собаками, чтобы те не растащили внутренности по деревне.

Староста вышел на крыльцо и смотрел, как исправно действовали забойщики свиньи. Из своего мехового тулупа он достал бутылку водки и пустил ее по кругу. Роберту Розену тоже достался глоток.

После того, как забойщики свиньи очистили снегом свои руки, перемазанные кровью, староста пригласил их в дом. Гунн настойчиво уговаривал их поесть и выпить. Перед этим он радушно обнял Гейнца Годевинда и Яноша и пожал им руки. Своего сына он послал с большим куском колбасы и краюхой хлеба к Роберту Розену, который теперь вынужден был охранять не только автомобиль, но и заколотую свинью, и, забытый всеми, уже начал замерзать на деревенской площади.

После того, как они поели и выпили, староста отодвинул в сторону полог, висевший в комнате. Они неожиданно увидели пианино марки Бехштайн. Гунн поднял крышку, вытер пыль с клавиш, уселся на табуретку и начал бренчать. Откуда взялось в этой глуши пианино марки Бехштайн? Бородач объяснил, что помещик-дворянин во время революции отправил драгоценный инструмент в деревню, чтобы там с ним ничего плохого не случилось. К сожалению, он запамятовал забрать его после революции. Так пианино и стоит здесь уже двадцать лет. Староста взял его себе и научился немного играть по нотам, которые ему достались вместе с пианино. Слышал ли кто-нибудь из местных жителей музыку Фредерика Шопена? Староста пролил его «Капли дождя» на клавиши, и все ощутили волшебную силу этого произведения. Перед домом собрались жители деревни и тоже стали слушать «Капли дождя» Шопена. Едва пианино замолкло, как они начали распевать русские народные песни, которые отнюдь не напоминали Шопена. Можно было подумать, что шло богослужение.