– Ну я была уверена, жалко, поспорить было не с кем, – отсмеявшись, сказала она. – Не поверили, да? Часто обманывали? Вы не похожи на того, кого часто обманывают.

Алексею было стыдно, но при этом все же очень хорошо.

– Иногда обманывали. Очень не хотелось, чтобы вы обманули.

– Я не буду обманывать, – сказала девушка Катя. – Вы мне понравились, поэтому я не буду вас обманывать. Ничего, что я первая так сказала?

– Да нет, хорошо, – ответил он. – Повторите еще раз.

– Нет, – снова засмеялась она, – это будет уже перебор. Езжайте спокойно и никогда больше не проверяйте меня. Если будет что-нибудь не так, я скажу.

– Когда мне позвонить? – Спросил Алексей.

– Когда хотите. Позвоните, когда дождь кончится.

– А если он никогда не кончится?

– Тогда сделайте так, чтобы кончился, и сразу позвоните. Все. Пока-пока.

Так он начал улыбаться и улыбался, когда приехал домой, выглядывал несколько раз в окно, выходил во двор – дождь кончился под утро, но Алексей этого момента не дождался – заснул. Главное, дождь кончился и можно было звонить.

Девушке Кате было двадцать четыре года, она была юристом по профессии и работала в большой компании за четыре с половиной тысячи долларов в месяц. «На одежду, на клуб и всякое такое почти хватает, а все остальное, конечно, родители». Все остальное – это были машина, двухкомнатная квартира на Ленинском проспекте и всякие значимые покупки. Родные жили на Урале, где отец был связан с каким-то большим бизнесом. К работе Катя относилась серьезно, но хотела чего-то большего, хотела иметь свой бизнес и была уверена, что он у нее будет. «Папа просто хочет, чтобы я набралась опыта, я и набираюсь».

Они ели рыбу в дорогом ресторане недалеко от того места, где познакомились, и было видно, что для Кати, прожившей в Москве несколько лет, все это привычно – хорошая еда, хорошее вино, состоятельная публика. Странное ощущение, что давно знакомы, так легко разговаривать и так легко молчать, и она еще прекраснее, чем два дня назад.

– С тобой не здороваются? – господи, какая глупость, ведь совсем не то хотел спросить.

– А почему со мной должны здороваться, я же не из «Фабрики звезд»? Ладно-ладно, шучу, не буду мучить тебя – я не очень много тусуюсь, то есть, конечно, у меня есть знакомые и в Москве, и не в Москве, но я не из тусовки, если ты это имел в виду.

– И у тебя есть сейчас кто-нибудь?

– Ты хочешь спросить, есть ли у меня с кем-нибудь романтические отношения? Ответ – нет.

Как сильно бьется сердце. Он забыл, что так сильно может биться сердце не в тренажерном зале. Она улыбается, наверное, у него все это написано на лице, кажется, она что-то спросила…

– Извини, что ты спросила?

– Я спросила о тебе. Ты – один?

– Да.

– Ты не женат и ни с кем не живешь?

– Нет.

– Так не бывает.

– Почему?

– Алексей, посмотрите на себя в зеркало.

– Мы договорились на «ты».

– Хорошо, хорошо – посмотри на себя в зеркало, повернись чуть направо, налево, – она покручивала ножку бокала с белым вином в такт своим словам, направо – налево.

– Я посмотрел. И что я должен там увидеть?

– Очень привлекательного молодого мужчину, который ездит на очень дорогой машине, живет, по его словам, в дорогом доме, при этом воспитан, говорит нормальным человеческим языком и, кажется, даже образован, – вот что ты должен там увидеть.

– Допустим, это так. И что это значит?

– Даже при условии, что ты недавно в Москве, это значит, что ты или голубой, или импотент, или преступник в розыске.

– Жестоко.

– Жестоко, но справедливо. Самое удивительное, что при нынешнем состоянии рынка, даже если ты – все эти трое вместе взятых, ты не должен быть один.

– При состоянии какого рынка?

– При состоянии спроса и предложения. Ты не должен быть один. Это какая-то большая историческая несправедливость. Где-то наверху что-то замкнуло – и вышла несправедливость.

– Но ты этим не расстроена?

– Я этим восхищена. Это ничего, что я такое говорю? А то очень утомительно под дуру косить.

– Мне нравится все, что ты говоришь, мне нравится, как ты говоришь, и мне нравится…

– Все мои трещинки.

– Типа того.

Все. Этап пройден. Есть ощущение, что один этап пройден.

– Давай выпьем за это.

– За трещинки?

– Да, твои и мои.

Они были последними посетителями ресторана. Они не могли наговориться. Алексею казалось, что он с удовольствием разговаривает с кем-то впервые за несколько лет. Может быть, впервые во взрослой жизни.