Шрифт:
– Ты уверен?
Но Диане не хватало элементарной романтики, которую так подробно и живо подают в любовных штампованных опусах.
– Ну, ты, парень, хоть поцеловал бы меня для приличия.
Ральф – не призрак, человек – прервав стаскивание чужого халата где-то на локтях, отыскал губы приготовленной к закланию донорши.
Диана, не раздумывая, пустила в ход язык и с удовлетворением отметила ответные действия разошедшегося партнера.
Теперь ясно, почему жены заводят любовников.
Ральф – не призрак, человек – прервал глубокий поцелуй только после того, как языки основательно познакомились.
Диана томным стоном потребовала немедленного повторения.
Все-таки гигантская разница между осторожной слюнявостью задыхающегося старика и энергичным напором раззадоренной молодости.
Она призывно облизала собственные губы.
Но Ральф – не призрак, человек – азартно переключился на груди аппетитной жертвы.
Освободившиеся соски подверглись стремительной атаке.
Диана замлела от нарастающего возбуждения.
Ральф – не призрак, человек – оказался вне конкуренции.
Диана вскрикнула от переизбытка любовной химии в крови.
Так еще никто не ласкал, никто.
Ни квелый муж.
Ни автослесарь.
Ни рекламный деятель.
А Ральф – не призрак, человек – наращивал и наращивал темп.
Пара секунд на левый сосок.
Пара – на правый.
И снова левый.
И снова правый.
Диана, испытывая неизъяснимое желание незамедлительного соития, перевела любовника, слишком увлекшегося разогревом, на ручное управление.
Ральф – не призрак, человек – подчинился.
Еще не спасенная жертва начала помогать секретному агенту всеми десятью пальцами, чтобы тот не промазал.
И агент не подвел.
Диана кое-как выдернула ладони, зажатые между животами, упругими, крепкими, здоровыми животами, без малейших старческих морщин и безобразных складок, без шрамов, свидетельствующих о пересадках.
– Ну, погнали?
Диана, не ответив на глупый вопрос, принялась задавать совершенно дикий ритм.
Ральф – не призрак, человек – старался не опозориться и поддержать честь Интерпола.
Вот…
Вот…
Вот…
И вдруг партнеры, использующие операционный стол не по назначению, синхронно заголосили от совпавшего до секундочки, ни в чем не поддельного оргазма.
Вот…
К разочарованию нечаянной любовницы, блистательный, великолепный, премьерный акт слишком быстро закончился.
Ральф – не призрак, человек – взял передышку.
Диана, восстановив нормальное дыхание, вернулась к прерванному диалогу.
– Знаешь, я вспомнила…
– Нашу первую встречу?
– Нет, имя того, кто рассмешил зал единственным убийством в целом акте.
– Крошка, ты можешь меня не отвлекать?
– А в чем дело?
– Ну, тебе вряд ли понравится затянувшийся пролог.
– Да, кстати, ты можешь три раза подряд, и без антрактов?
– Не пробовал.
– А придется!
13. Плачевная участь
Операционный стол, превратившийся из ложа скорби в ложе страстной и продолжительной любви, перестал ощущать сексуальную вибрацию.
Наступил момент, когда похоть и страсть превращаются во что-то чистое и непостижимо прекрасное.
Когда телесное уступает место духовному.
Когда физический оргазм сменяется невиданным катарсисом.
Изможденные любовники, миновав горние высоты, провалились в обоюдный сон, которому не мешали даже по-прежнему сияющие рефлекторы.
Но кара за нарушение устава грянула незамедлительно.
Диана очнулась от истошного вопля.
Своего вопля.
Ей приснилось, что ее трепыхающееся сердце бьется – отчаянно и беспомощно – в хищных руках продажного хирурга, забывшего все медицинские заповеди.
Но действительность оказалась не менее страшной.
Ральф – не призрак, человек – лежал на кафельном полу совершенно голый, и его мускулистые руки, заведенные за спину, были скованы никелированными стерильными браслетами.
А рядом с обезвреженным агентом стояла хирургическая бригада в полном составе.
Откуда-то сбоку появился по-вампирски ухмыляющийся пожилой джентльмен в ночной рубашке.
Злодеи-медики расступились.
Томас Джон Синяя Борода, выплюнув мятную жвачку, склонился над скованным агентом: