Когда такие женщины – вааще!

Девчонки прыснули, из кучки остолбенело взиравших мужиков выбрался Хронов и устремился к ней…

Владимир отошёл с Гузелью чуть поодаль, опять, как в Мувске перед отъездом, взял её за руку.

Она улыбнулась, заглянув ему в лицо:

– Ну как тебе Мэгги?

– Ну как… Как Мэгги. Я её не понял – на заочный экономический поступать хочет, что ли? Хы. Что-то свела разговор на экономику…

– Мэгги – она такая… разносторонняя…

Поговорили о том о сём; он чувствовал, что между ними завязывается некая «ниточка», и был рад этому. Подошёл Вовчик.

– Хорь, чо вы там, пособачились, что ли?..

– А ну их! – отвечал Вовчик с досадой, – Дуры твои подружки, Гулька!!

– Вовчик, Вовчик, что ты… ты их ещё не знаешь…

– Знаю! Уже. Вовк, ты прикинь, – всего-то, зашёл разговор об обуви. Я им сказал – что эти их городские скакалки на каблуках, и даже кроссовки, – не для деревни. А они… смеяться!

– Ну и что?..

– А то. Я с ними серьёзно, о серьёзных вещах, а они… Давай меня лажАть!..

– Вовчик, Вовчик, да они шутили просто!.. – стала защищать своих подруг Гуля.

– Я знаю, когда шутят! А тут – какие шутки!

– Да Во-о-овчик…

Бегали друг за другом, что-то вереща, несколько разновозрастных детей. Поодаль переговаривались, куря, несколько не то девушек, не то молодых женщин из первого автобуса:

– Это я сейчас похудела, а раньше я…

– Да, были связи…

– У него трусы были в сердечках, представляешь?? Вот как с таким можно?...

– Ты бы их видела: один жердяй унылый, второй…

Вовчик всё продолжал запальчиво:

– Я им только сказал, что каблуки в деревне не есть гуд, работать же придётся – а они мне «пусть трактор работает, он железный, а мы едем чисто для украшения пейзажа!»

Гуля засмеялась.

Поодаль появился Витька Хронов, и стал делать таинственные знаки, подзывая друзей к себе.

– Ну я пойду, посмотрю как там мама, – девушка ушла.

– Парни, пока вы тут тити мнёте, я та-а-акую тёлочку подснял!.. – тут же не замедлил похвастаться Хронов.

– Какую? – в один голос переспросили друзья, Вовка с тщательно скрываемым презрением, Вовчик со скептицизмом.

– Да какую – самую лучшую! Ту, что последней, на такси приехала! Видали?? Она у них прима!

– Мммда? – поднял бровь Владимир, переглянувшись с Вовчиком, – И в чём этот… съём у тебя выразился?..

– Да в чём!.. В том! Перетёрли с ней сейчас, типа. Я сказал, чтоб меня держалась; она – что сразу поняла, что на меня можно положиться, что я настоящий мужчина. Что я, типа, парень её мечты! Корефаны! Презервативы у вас есть?..

Вовчик хрюкнул и отвернулся. Владимир чудовищным усилием воли сумел-таки сохранить на лице каменно-спокойное выражение.

– Старик… – он положил руку на плечо последователю Махно, Бакунина, князя Кропоткина, – Поздравляю. Мы тебя выручим, конечно. Как только до дела дойдёт – обращайся. Ссудим изделиями. Пачки на день, надеюсь, хватит? А сейчас…

Послышался автобусный гудок

– … ты б всё равно не успел. Но всё равно – поздравляем! С победой. Айда, парни грузиться…

Ещё несколько томительных часов прошло в тряске в неприспособленном для дальних рейсов автобусе. Уже и поговорили, и подремали под непрерывные звуки весёленько-разухабистых песенок из динамиков автобусного репродуктора; и дважды вновь, прямо посреди заросшей редколесьем дороги, сходили «мальчики налево – девочки направо»; причём сопровождавший кортеж полисмен с коротким автоматом выходил, и гордо демонстрировал, что он тут, что он бдит, что у него автомат, можно ничего не опасаться…

Уже невдалеке показался следующий пункт их маршрута – посёлок «городского типа» Равнополье; когда старенький ЛиАЗ вдруг затрясся, закряхтел, сделал из последних сил рывок – и внезапно заглох.

Водитель во внезапно наступившей тишине, не прерываемой фырчанием мотора, высказался длинно и нелицеприятно; в его тираде фигурировали одновременно Администрация, Господь Бог, Богородица, мать, чёрт, половые органы; и, для связки и экспрессии, множество непереводимых ни на один из европейских языков выражений, в то же время прекрасно понимаемых всеми, для кого «великий и могучий» был родным.

Эта остановка затянулась.

Шедший первым автобус тоже остановился, и сдал задом к пострадавшему собрату.

Утомлённые длинной и трясучей дорогой пассажирки сначала были обрадованы нежданной остановкой, и потянулись в кусты по обе стороны дороги; а мужчины столпились вокруг чертыхающегося водителя, копающегося в двигателе. От них последовали масса несомненно дельных советов, на все которые оба водителя, копающиеся в двигателе, отвечали однообразно-нецензурно.

Шло время.

Никакого результата ни от усилий матерящихся водителей, ни от дельных советов окружающих не воспоследовало. Когда стало ясно, что ни упоминание в различных контекстах и падежах Богородицы и всех святых действия не возымеет, ровно как и ковыряние подручными инструментами в движке, перемазанные и раздражённые так дурацки сложившимся днём водители объявили, что сейчас на сцепке дотянут автобус до посёлка, а там… там посмотрим. Объявление было принято пассажирами с молчаливой (уже) обречённостью.