– Иду, Хорь, иду… А махновец пусть наверху, полагаю, уже спит – он там хозяйский бар опустошает.

– Осторожно, на Жоржетту не наступи, я её погулять выпустил… здесь где-то рыщет. И дверь прикрой, чтоб из комнаты не сбежала.

– Одни заботы с твоей Жоржеттой, – выпустил бы ты её? Или подарил тут, в посёлке кому. – посоветовал Владимир, подсаживаясь за стол к Вовчику. Тот, сдвинув грязную посуду в сторону, налил в большие кружки из нержавейки, которые у него заменяли одновременно и тарелки, «суп» из китайской лапши быстрого приготовления, со специями и добавкой консервированной говядины. Запах от него стоял просто одуряющий.

– Нет… Нельзя… – сквозь постукивание ложкой о стенки кружки-тарелки пояснил Вовчик, – В лесу Жоржетта от холода загнётся, или съест её какая собака – она ведь неприспособленная к выживанию в дикой природе, она ж декоративная! А тут, в посёлке… тоже сожрут. Ты их рожи видел? Используют на закуску. …Не. Доберёмся до деревни, будет у меня там жить. На всём готовом.

– Ясно. Хрону оставил?

– Ага. Вон, в тарелку налил. Бухает?

– Ну.

Но Хронов явился сам, видимо аромат от сваренного Вовчиком супа достиг второго этажа. На лестнице зашебуршало, охнуло, негромко матюкнулось, – и в приоткрывшуюся дверь, слабо освещённую поставленным Вовчиком на стол, светящим в потолок фонариком, просунулся Хронов.

– Витька. Вошёл – дверь прикрой за собой. У меня тут кролик рыщет, чтоб не искать его потом по всему дому.

– Жрёте… – укоризненно-угрожающе произнёс Хронов, – Жрёте! Я вас сюда привёл, вы тут на всём готовом – и жрёте! Меня даже не позвали!

– Ты ж там, на втором этаже бухал, – заметил Владимир, тщательно выскребая ложкой кружку, – И тоже нас не позвал. Что ж до того, что «ты нас сюда привёл, на всё готовое…»

– …да ладно, Витьк, садись, вон тебе оставили. Горячее. Ложки у тебя нету, конечно? Вон, возьми из хозяйских, чистую.

– …не позвали… товарища! Сидите тут… приспособленцы! По жизни только… приспосабливаетесь!! – он икнул, его качнуло; в рассеянном свете фонарика видно было, что в одной руке он держит открытую бутылку.

– Слышь. Витька. Мы, если бы знали, что ты нас в чужой коттедж поведёшь, – не пошли бы. И жрать тебе вон оставили. Так что не понтуйся, а садись. Ешь.

Хронов, пошатываясь, приблизился к столу, сел на стул, и водрузил бутылку в центр. Текила – определил Владимир. Анархист неприязнённо посмотрел на него, пробормотал под нос «Понтуюсь, говоришь??..», придвинул к себе тарелку с лапшой и принялся жадно есть.

– Сейчас я чай заварю, – сказал Вовчик, и встал из-за стола.

– Там, в подвале, вода есть. В баке. Принести? – тоже поднялся Владимир.

Вовчик не успел ответить, как Хронов с неожиданной силой и гневом грохнул кулаком по столу, так, что подпрыгнули тарелки:

– Куда, нах!! Сидеть! Вам, бля, чо, западло со мной посидеть за столом, выпить за торрр… торр-же-ство анархистской идеи??!

Владимир увидел, что Хронов совсем пьян; тот схватил со стола нечистый стакан, набулькал туда текилы, периодически промахиваясь горлышком бутылки мимо стакана, цопнул его, и опрокинул в рот.

Вовчик с Владимиром переглянулись. Вовчик сморщился; Владимир кивнул ему на камин, где догорали, светя красными углями, щепочки, на которых Вовчик и приготовил суп. Вовчик пожал плечами и двинулся к камину, готовить чай.

Допив текилу из стакана, Хронов рыгнул, вновь налил себе полстакана, налил столько же в другой стакан, – и сунул его Владимиру:

– На! Выпьешь со мной! За…

– Послушай, Витя… – как нельзя более мягко и убедительно произнёс Владимир, стискивая немаленькие кулаки, – Витя… Во-первых, текилу так не пьют, это не водка. Во-вторых…, – отстраняя руку со стаканом, настойчиво-пьяно сующим его Владимиру Хронова, – … а не пошёл бы ты… проспаться. На тот же второй этаж. Пить я с тобой не буду…

– Чёёёё??? – заревел Хронов, бросая на стол стакан, который тут же разлился, – Не будешь?? Чё ты… командуешь?? Припёрся из своей Америки, козёл, и командуешь тута?? Да я тебя!!..

Он отшатнулся от стола, в рассеянном свете фонарика было видно, что лицо его исказилось; сунул руку под полу своей милитари-куртки, выдернул из-за пояса пистолет, и тут же направил его на Владимира.

Девчонки в мини-гостинице, утомившиеся длинным и бездарным переездом в трясучем неприспособленном к долгим переездам автобусе, перекусив взятыми с собой продуктами, уже мирно спали. Хозяин гостинцы, сражённый щедростью Мэгги («– Ну что вы, девочки, не стоит благодарности, мы же одна команда! А деньги – что деньги, – пыль! Я неплохо заработала в казино…»), выделил две комнаты по четыре кровати и чистое бельё. Организовал чай и заверил, что «в его гостинице они могут чувствовать себя в полной безопасности; потому что всех местных ухарей он лично знает, и они его знают; а также знают, что у него есть 12-й калибр, и случись что…» Он настраивался ещё долго похваляться своими связями среди местной гопоты; и даже стал делать недвусмысленные намёки, что он мужик хоть куда, и желающие девчонки могу остаться у него… хммм… работать… ну, скажем, горничными… и всё такое… – но тут Мэгги безаппеляционно заявила ему, что «за девочками завтра приедут пацаны на трёх джипах из города, вот с ними и побазаришь насчёт работы горничными, и всё такое!» – хозяин тут же увял; а также за ним пришла его жена, неодобрительно посмотрела на красивых молодых девчонок, взяла его за рукав и со словами « – Опять перед молодками копытом бьешь, мерин старый?..» увела наверх.

Сразу приуныв, пожелав всем спокойной ночи, хозяин двинулся за своей дражайшей половиной; в коридоре только слышны были обрывки их разговора:

– Чё ты, чё ты, Жанна, сразу мерин… Старый конь борозды не спортит!

– Ага, он её удобряет. Иди уж, дон Жуан равнопольский…

Теперь, разместившись без особого труда в силу своих модельных кондиций все одиннадцать на восьми кроватях, девушки мирно спали. Вдруг Надю разбудило мычание. Приглушенное, но отчётливое мычание. Борясь со сном, она некоторое время соображала, откуда оно раздаётся, – казалось, что прямо здесь, в комнате… Каким бы образом, мы, вроде бы, до деревни ещё не доехали… – метались в её сонном мозгу бессвязные мысли, – откуда корова?.. или бык?..