Помните, что теперь вы незримо вошли в семью православного народа Божьего, стали христианами, сродниками христиан, и теперь они обращаются к вам, называя вас «братьями» и «сестрами». В каком-то смысле это чудесно, люди чужие друг другу по крови, в Теле Христовой Церкви, становятся близкими и духовно родными. Помните, однако, и то, что это родство не только сообщается, но и достигается. Человек может отказаться от духовного единства так же точно, как и от единства кровного. В Теле Церкви могут находиться, наряду с живыми полноценными членами, члены больные, умирающие, которые можно сравнить с гвоздями, вбитыми в тело Спасителя на Голгофе… Не будьте такими, не забывайте Церковь, не избегайте ее таинственной жизни. Напоминаю вам, что человек не причащающийся сознательно лишает себя единства с Господом, а значит и заповеданного духовного совершенства. Апостол Павел говорит, что в Церкви мы приходим в меру возраста Христова (Еф. 4:13). Физический рост от нас не зависит, духовный, напротив, зависит только от нас: Бог не освящает человека без его желания, не совершенствует без его усилий.

Сегодня мы с вами прощаемся, но уже завтра Бог ждет от вас первого христианского усилия: приходите причащаться. Взрослым нужно прийти в 10.00, младенцев необходимо принести не позднее 11.30. Первый раз и те, и другие причащаются без исповеди, в дальнейшем, для взрослых, желающих участвовать в Евхаристии, исповедь обязательна, для причащающихся детей исповедь начинается после семи лет.

Затем священник произносит обычное окончание: «Премудрость», «Пресвятая Богородице, спаси нас» и пр., после чего следует положенный по чину отпуст «Иже во объятиях праведнаго Симеона носитися изволивый…» Священник дает целовать крест и прощается.

— Теперь вас можно поздравить с началом новой жизни. Надеюсь, что наши встречи на этом не закончатся. А пока что, всего вам доброго, храни Господь.

Как видим, «акт не имеющий никакого санкционирующего значения», обряд возникший в церковной истории вследствие искусственной богословской спекуляции, становится весьма уместным и литургически оправданным при условии правильной интерпретации. [95] А, значит, и сам этот обряд, вошедший в литургическую практику как результат духовной немощи, воцерковляется и приобретает онтологическое значение силою живущего в Церкви Святого Духа. Это не означает, конечно, что любые богослужебные несуразности и богословские надуманности, время от времени засоряющие земную ткань Богочеловеческого Организма, должны быть рано или поздно авторитетно оправданы (этак, пожалуй, и существующую практику оглашения и крещения надо признать за подлинно аутентичную). Но в то же время нельзя не признать, что воцерковление в его настоящем виде с соответствующим истолкованием, — важный литургически-значимый акт.

Говорим это, с целью воспрепятствовать двум одинаково опасным, периодически сотрясающим церковный Организм, тенденциям: жесткого канонического буквализма и беспринципного литургического модернизма. Ибо и та, и другая ориентация одинаково тупиковые, т. к. подменяют подлинную церковную жизнь: с одной стороны, сухим неизменным правилом, и необузданным человекоугодническим новаторством, с другой. Поэтому, когда речь заходит о необходимости изменений в том или ином обычае или предании, нужно всегда проявлять крайнюю осторожность и ставить вопрос не о соответствии или несоответствии его «канону» или «современности», а о том, выражает ли он собою нечто вечное и существенное в христианстве, [96] соответствует ли он тому Духу, Который всегда наполняет и обновляет Церковь.

Считаем, что на этом главная часть работы может быть закончена. Перейдем к заключительным выводам.

Как видим, представленный огласительный опыт сильно отличается от древне-церковной катихизической традиции. К сожалению, апостольский идеал оглашения: «…работая Господу со всяким смиренномудрием… среди искушений, приключавшихся мне по злоумышлениям иудеев… я не пропустил ничего полезного, о чем вам не проповедовал бы и чему не учил бы вас всенародно и по домам, возвещая иудеям и эллинам покаяние пред Богом и веру в Господа нашего Иисуса Христа… Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас» (Деян. 20:19–21, 31), до сих пор остается в качестве заветной, но неисполнимой нормы. Вместо трех лет, мы оглашаем три дня, понимая, что без соответственных общецерковных постановлений, обязать желающих креститься к более продолжительному начальному приготовлению, просто не удастся. [97] Поэтому, в прямой связи с настоящим огласительным сроком, находится и настоящая огласительная задача: не имея возможности научить «всему, не пропуская ничего полезного», необходимо попытаться убедить оглашаемых в том, что крещение является важнейшим жизненным шагом, к которому необходимо отнестись со всей серьезностью и ответственностью. Самой подходящей для этой цели категорией может послужить нравственная категория честности («постсоветскому» человеку это хорошо понятно). «Скажите, разве честно и для вас и для священника совершать таинство «вслепую»? Вы, — не знаете, во что креститесь; священник — не знает, кого он крестит…» [98] *

Конечно, большая часть приходящих настроена доброжелательно, но это не исключает возможности определенной, иногда трудной, полемики, особенно на первом занятии. Катихизатор должен быть готов к ней и внешне, и внутренне. Под внешней подготовкой следует разуметь богословскую и общекультурную эрудицию, а также необходимое в подобных случаях чувство такта. Гораздо сложнее с подготовкой внутренней. Поскольку «целью православной катихизации является не передача специфической информации (например, сведений о жизни Христа, истории Церкви и т. д.), а воспитание чувства благоговения, любви к Богу и к людям, то это естественно требует от катихизатора соответственного личностного отношения и духовного настроения». [99] В тупиковых ситуациях чрезвычайно полезно обращаться к собственному духовному опыту, ибо книжные примеры убеждают не всех и не всегда. Наконец, при более близком знакомстве, когда катихизатору становятся ясны главные мотивы крещения своих подопечных, следует уметь построить оставшееся время оглашения в соответствии с их жизненным опытом. Например, если катихизатор узнает, что сидящие перед ним мать и дочь пришли креститься, потому что глава их дома ушел в другую семью, нужно попытаться более подробно поговорить именно об этом и т. д. Словом, оглашение в современных условиях требует от катихизаторов большой духовной отдачи. Последними могут быть (а в практике нашего прихода ими являются) активные миряне с надлежащими качествами. Значение их помощи священнику трудно переоценить, и, кроме того, этим снимается важная проблема практической церковной самореализации лиц, не находящихся в священном сане.

Традиция крещения представлена в работе в связи с вопросом о необходимости совершения этого церковного акта, как евхаристически-соборного. Нам трудно сейчас авторитетно судить о том, возможно ли было в христианской Византии (а затем и в России), при преобладающем детском контингенте крещаемых, более приемлемое церковное сохранение или восполнение древней огласительной дисциплины. Одно совершенно ясно: отделение Крещения от соборной Евхаристии могло и должно быть преодолено в исторической Церкви и богословски, и литургически. В рассмотренный нами период этого, к сожалению, не произошло, но есть надежда, что это произойдет во времена нынешние… На наш взгляд, одной из возможных положительных перспектив в этом направлении могла бы стать, санкционированная церковной властью, практика трехразовых литургических крещений с соответственной огласительной подготовкой. Последнюю можно проводить, например, от Пасхи до Успения, от Успения до Рождества, от Рождества до Пасхи и т. д., причем время катихизации может быть приурочено к занятиям воскресной школы. Конечно, параллельно этому должна присутствовать, также литургически-соборная, практика «незамедлительного» младенческого крещения по факту рождения последних от церковных родителей. [100] Но это никак не относится к детям, чьи родители и предполагаемые крестные исчерпывают свою церковность одним моментом крещения. [101] Именно через этих людей современная Русская Православная Церковь может исправить тот досадный исторический промах, который был неосознанно допущен церковной властью во времена перестройки.

Наконец, изложенная в работе традиция исторического восприемничества позволяет надеяться на дальнейшее общецерковное богословское обсуждение этого вопроса с последующими теоретическими и практическими выводами. Нам кажется, что вполне возможно (традиционно приемлемо) дозволять физическим родителям быть крестными у собственных детей, особенно тогда, когда достойные крестные отсутствуют. [102] * Кроме того, как уже сказано в теоретической части, не стоит в существующую, богословски значимую, схему двойного духовного поручительства вносить на практике нереализуемый тезис о примате ответственности духовных родителей за религиозно-нравственное воспитание своих крестников. Молиться духовные родители обязаны (что они, кстати, с радостью и делают), свидетельствовать нравственным примером о серьезности христианского мировоззрения (особенно в периоды юношеского максимализма, когда дети жестко критикуют убеждения и поступки своих кровных родителей) тоже должны; но подвергаться сугубому преимущественному ответу за духовное возрастание тех, с кем они не в состоянии постоянно всецело соприкасаться — едва ли… Уместнее говорить об ответственности двойной, причем на родителей физических должна быть возложена большая ее часть, ибо именно они дерзнули испросить у Бога новые души, ввести в этот мир неповторимые личности.