Св. Василий написал много сочинений, и все они не были результатами отвлеченного умствования, а напротив, явились плодами непосредственного мистического богообщения. Сохранились воспоминания современников о том, что во время его молитвы над Евхаристическими Дарами изображение голубя, символизирующее присутствие Святого Духа, приходило в движение.

Наконец, святой епископ был очень нищелюбивым. Он помогал не только христианам, но и просто всем нуждающимся людям: и язычникам, и иудеям. На этой почве у него возникло философское общение с одним талантливым евреем врачом. Они часто и подолгу беседовали, но упорный еврей не хотел верить отточенным доводам святителя. Но вот пришло время святителю умирать, и еврей предстал перед ним уже не как сомневающихся собеседник, а как врач-специалист. Василий спросил его: «Как ты думаешь, сколько мне осталось?» — еврей ответил: «ты не доживешь до утра. — А если доживу? Тогда я скажу, что ничего не смыслю во врачебном искусстве. — А если я доживу до вечера? — Ну, тогда я просто шарлатан, и люди напрасно чтут меня. — Скажи, а что будет, если я проживу сутки? — Тогда я поверю, что Иисус — Мессия и приму христианское крещение». Так вот, ровно через сутки св. Василий встал, сам крестил этого еврея, после чего вскоре скончался.

Вы мне скажете, где же тут грехи, где оплошности, это стерильная жизнь без сучка, без задоринки. Да нет, конечно. Достаточно почитать молитвы, написанные святителем, и вы увидите, что он отнюдь не идеализировал степень своего совершенства. Были у него и чисто человеческие разногласия со своим другом, другим святым епископом Григорием Богословом. Но, повторяю, святость — есть решимость следовать за Христом до конца. У св. Василия она была.

(Далее идет рассказ о преподобных, Христа ради юродивых, благоверных князьях и праведных мирянах. В нашей работе дальнейший пересказ житийного материала не нужен. Достаточно увидеть, в каком объеме и форме он преподносится оглашаемым на примере жития св. Василия. После этого очень кратко пересказываются жития святых, в честь которых будут крещены оглашаемые. В данном случае задача катихизатора не только дать необходимую информацию, но и заронить интерес к самостоятельному изучению агиографической литературы).

Особое внимание хочется уделить святости мучеников. Все другие типы святости показывают нам путь постепенного духовного возрастания от силы в силу. Мученичество же в некотором смысле как удар грома, как разверзшаяся пропасть. Оно возникло перед нами, и мы должны выбрать его. Не надо думать, что это так легко или что это нам не грозит. События ХХ века в России показали, что пострадать за имя Христово можно и нужно в не меньшей степени, чем во времена гонений Римских. Приведу вам только один, достаточно красноречивый, пример. Это было в городе Серпухове в первые годы советской власти. Ворвавшиеся в храм большевики, выволокли находившееся там духовенство на улицу и рас-стреляли всех, кроме одного священника. Его опустили в глубокую яму так, что на поверхности осталась только одна голова. Затем яму засыпали землей, а на голову священника одели железную сетку, под которую пустили двух голодных крыс. — «Ну что, поп, есть Бог? Что же Он тебя не выручает? Отрекайся пока не поздно». Жутко, не правда ли?! Но священник не отрекся. Пока обгладываемая крысами голова была жива, она непрестанно повторяла: «Я христианин…» [80] Вот что такое мученичество и какова степень противостояния добра и зла в нашем падшем мире. Теоретически нам не трудно выбрать добро, но вот приходит час отстоять это добро подвигом, и здесь все зависит от искренности и глубины нашей любви к своему Господу. Мученичество непосильно для тех, кто никогда опытно не знал Его. Мученичество страшно даже для тех, кто подлинно знал Его. Наконец, мученичество несравненно прекрасно, потому что свидетельством своим (слово мученик по-гречески означает свидетель) обращает к вере лучше, чем самыми яркими и убедительными проповедями.

Не думайте, что время столь неприкрытого противостояния между светом и тьмой окончилось. Когда вдумываешься в корни человеческой жестокости, направленной на, казалось бы, совершенно безобидных никому не мешающих верующих людей, то еще и еще раз убеждаешься, что эта жестокость вдохновляема и направляема диаволом. Сатана — есть зло всецелое и поэтому он не согласится ни на сострадание, ни на перемирие. Жалость неведома ему, пощады от него не дождешься, и значит сегодня он кровожаден также, как и всегда (ср. Ин. 8:44). Конечно, видя плоды этой черной вакханалии в людях, мы сильно смущаемся, в нас закипает, по-человечески, справедливое возмущение, и хочется ответить наместникам диавола тем же — жестким физическим отпором. Но встать на этот путь — значит изменить Христу, перестать верить в силу любви и добра самих по себе, закрепить за насилием высшую власть, и это при том, что на каждой Церкви красуется крест — символ победы жертвенной любви над жестокостью и ненавистью.

Да, в этом мире христиане обречены на заклание. Зло всегда, в силу неразборчивости в средствах, будет одерживать формальную победу, но которая однажды, в конце времен все-таки, окажется поражением. Так же как ужасная смерть Христа была разрушена светозарностью Его воскресения. Но до этого момента, может быть, очень многие и многие верующие встанут перед страшным духовным распутьем. В виду приближающихся мучений, что выбрать: отречься, восстать, сражаясь со злом его оружием, или остаться верным Христу не только в целях, но и в средствах. Эти проблемы рано или поздно придется решать каждому из вас, если вы не передумали стать христианами.

Согласитесь, подобный выбор не так прост и поскольку для многих из вас горизонты новой жизни еще расплывчаты, то с вашей стороны вполне уместен вопрос: «А что нам за это будет? На что мы вправе надеяться в качестве награды?» Если я отвечу, что нам обещано Царство Небесное, то слова повиснут в воздухе. Вы спросите: «что это?», — а я не смогу объяснить. Беседовать о Царстве по существу, можно лишь оказавшись там… Если же говорить применительно к этой земной жизни, то откровенно сознаюсь, что вопрос о награде — самое уязвимое место нашего разговора. Потому что ничего кроме конкретных страданий обещать нельзя. Ибо путь последовательного христианина всегда мучителен: «В мире будете иметь скорбь…» — говорит Христос (Ин. 16:33). Но именно в мучениях за Христа сокрыта специфическая христианская радость: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь; ибо велика ваша награда на небесах…» (Мф. 5:11–12). Видите, это скорбь, но не такая как у неверующих. Сознательно шагнуть в «пожизненную драму» можно только по любви. В единстве с Любимым и заключена самая большая награда верующего уже здесь на земле. Единство с Богом — начало и конец человеческого счастья. Именно так Церковь понимает спасение. Если же я своекорыстен, меркантилен в своем стремлении, то тогда я всего лишь наемник, оплачиваемый работник, ухаживающий за своей матерью не по любви, а в надежде на скорое наследство… Любовь же рождается от богообщения и от молитвенного осознания той цены, которую заплатил Христос за наше вечное счастье. Неужели в виду Распятия я стану упрекать своего Бога за трудность и болезненность пути, ведущего в Его объятия?! Закончить же эту последнюю беседу я хочу словами двух христианских подвижников, которые, как мне кажется, ставят на свои места вопросы о награде и счастье: «Какое мне дело, как и сколько должен я страдать, лишь бы мне наследовать пристань спасения». [81] «Христос — вот наша радость, наше сокровище, вот наше все». [82]

Теперь я отвечу на ваши вопросы, потому что на этом мы заканчиваем наше непродолжительное общение; надеюсь вы не жалеете о потраченном времени. Хочу напомнить, что в субботу, непосредственно перед крещением, вы должны прийти на покаянную беседу.

(После этого катихизатор проводит оглашаемых по всем общедоступным местам православного храма, вкратце рассказывая о его основных функциях и убранстве).

Покаянная беседа носит это название, потому что собственно исповедь, как церковное таинство, для некрещеных еще невозможна. Кроме того, в современной приходской практике лучшая форма подобного общения — именно беседа; время безмолвного присутствия при совершающемся покаянии наступит только впоследствии.

Необходимость этого докрещального акта доказывается самой сутью совершаемого Таинства. «Вера, которая требуется от вступающих в Церковь, включает в себя покаяние, а покаяние возможно на основе веры». [83] Новозаветные тексты говорят нам о том, что наличие предваряющего покаяния являлось обязательным условием участия конкретных лиц в символических и сакраментальных действиях, начиная с проповеди Иоанна Крестителя и заканчивая веком Апостолов. «В те дни приходит Иоанн Креститель, и проповедует в пустыне Иудейской, и говорит: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное… Тогда Иерусалим и вся Иудея выходили к нему, и крестились от него в Иордане, исповедуя грехи свои» (Мф. 3:1–2, 5–6). Христос не упраздняет, а подтверждает подобную практику (Мф. 4:14–17; Мк. 1:14–15). Поэтому и первая проповедь апостолов начинается этой же темой: «Петр же сказал им: покайтесь и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, — и получите дар Святого Духа (Деян. 2:38). Эту же традицию содержит ранняя Церковь. [84]