— Конечно, ведь я был для него угрозой.

— Он именно так и сказал. Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?

Первые лучи надежды начали пробиваться в его сознании. Было ли возможным, что Клеа останется, даже если он сдаст ее отца?

Но прежде чем Брэнд смог ответить, ее лицо исказилось. Клеа схватилась за бок:

— Брэнд, больно!

Его охватила паника.

— Где?

Но Клеа уже не могла ответить, согнувшись от боли пополам.

Брэнд залез в карман в поисках телефона:

— Кертис? Смиз уже ушел домой? Мне надо, чтобы ты пригнал сюда «линкольн». Мы едем в больницу.

А затем Брэнд начал молиться.

Звук шагов был тяжелее, чем шаги медсестры, которая только что проверила ее кровяное давление.

Клеа повернула голову на подушке, когда в палату вошел Брэнд.

— Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил он.

— Уже намного лучше, когда узнала, что острая боль в боку была вызвана физической близостью с мужем. Слава богу, нет ничего более серьезного. И с ребенком тоже все в порядке. Кровотечения нет.

— Но тебе нужен отдых — у тебя повысилось кровяное давление. Хотя врачи говорят, что тебе уже лучше.

Придвинув стул, Брэнд опустился на него и наклонился к ней.

Клеа дотронулась до его щеки.

— Тебе действительно не все равно, — прошептала она.

— Конечно, не все равно!

— Тебя всегда было так сложно понять…

— Так не пойдет. — Он уронил руки и придвинулся на край стула. — Посмотри мне в лицо и скажи, что ты видишь?

Прозрачность его глаз цвета океана ослепляла.

Дыхание Клеа перехватило. Неужели она видит там любовь к ней? Или это лишь облегчение по поводу здоровья ребенка?

— Брэнд?

— Я человек, который живет действиями, а не словами. Разве мои поступки не говорят тебе о моих чувствах? — Он придвинулся к ней еще ближе. — Я вернулся к тебе из ада.

— Ты слышал что-нибудь о моем отце?

— Клеа… — Он положил руку на ее плечо. — ФБР собирается его арестовать.

Она закрыла глаза. Так тому и быть.

Когда она открыла их снова, Брэнд все еще склонялся над ней.

— Клеа, я буду рядом с тобой, что бы ни случилось. Помни об этом. Постарайся не волноваться, тебе вредно…

— Спасибо. Я постараюсь.

Ребенок и Брэнд были для Клеа важнее всего и всех.

Ее отец сделал свой выбор. Теперь ему придется понести наказание за тот вред, который он причинил Брэнду.

Она выдавила улыбку:

— Я всегда буду благодарна той силе, которая потребовалась тебе, чтобы вернуться домой ко мне.

— Мною двигала любовь, — сказал Брэнд.

— Л-любовь? — пробормотала, запинаясь, Клеа.

— Может, я и не очень хороший оратор, но уже говорил тебе: для меня всегда существовала только ты.

— Ты любишь меня?

Он нежно сжал ее пальцы:

— Разве это не очевидно?

— Ой! — вскрикнула Клеа.

Брэнд вскочил:

— Все в порядке?

— Я в порядке, так же как и ребенок. — Она взяла его руку и положила себе на живот. — Ребенок пошевелился. Потрогай.

— Эй, полегче! — пожурил он ребенка в ее животе. — Еще не твое время. Хватит пинаться. Дай своей маме перерыв — ей надо отдохнуть.

Ресницы Клеа опустились, и она погрузилась в сон.

«Действия», — напомнила себе Клеа, проснувшись утром и увидев рядом с собой спящего крепким сном в кресле для посетителей Брэнда.

Его глаза сразу же открылись, словно он почувствовал ее пробуждение.

— Как ты себя чувствуешь, милая?

Клеа повернула голову на подушке и улыбнулась ему:

— Я готова вернуться домой.

— Заходил доктор и сказал, что тебя выписывают. Давление нормализовалось, все хорошо… и ребенок в порядке, — сказал он.

— Тогда почему ты все еще выглядишь взволнованно?

— За последние несколько часов очень многое произошло.

— Отец?

Брэнд кивнул.

— Скажи — мне нужно знать.

— Гарри сдался ФБР прошлой ночью. У него была какая-то безумная идея, что органы могут предоставить ему поблажку, если он расскажет им о твоем отце.

Клеа охватило ужасное предчувствие.

— Папа не умер, правда же?..

— Да. Но когда власти прибыли в его пентхаус, его там не было.

— Ты шутишь, — прошептала Клеа, прикрыв рот ладонями.