— Быстро обернулись, да? — спросил мистер Фарисейс, когда мы уже снова стояли на улице.

— Поразительно. — У меня даже голова слегка кружилась. — Получается, я могу еще успеть на утренний поезд обратно в Монреаль.

— Именно. Вы не первый, кто обнаруживает преимущества. Дела делаются в мгновение ока. Те, кто раньше приезжал на целый день, выметаются за четверть часа. Я знавал человека, у которого производительность при новом режиме возросла настолько, что, по его словам, он теперь в Торонто и на пять минут не задержится, даже если ему приплатят.

— А это что же такое? — удивился я, когда на перекрестке нам пришлось притормозить, пропуская кавалькаду. — Что это за подводы? Неужто бочки с виски?

— Они, — с гордостью подтвердил мистер Фарисейс. — Виски на экспорт. Прелестное зрелище! Сколько там — двадцать или двадцать пять подвод? Попомните мои слова, сэр, этот город, с нынешней энергией и работоспособностью, в два счета всех обставит в производстве спиртного и станет северной столицей виски…

— Но мне казалось, — растерянно возразил я, — что с прошлого сентября здесь действует сухой закон, и виски запрещено?

— Экспортного виски, сэр, экс-порт-но-го! — поправил меня мистер Фарисейс. — Мы не ограничиваем и никогда, насколько мне известно, не ограничивали никого в праве производить и экспортировать виски. Это, сэр, чистое предпринимательство, не имеющее к морали никакого отношения.

— Понятно. Но тогда не подскажете ли, что за кавалькада подвод движется им навстречу? Это ведь пивные бочки, если я не ошибаюсь?

— В каком-то смысле, да, — признал мистер Фарисейс. — Но это импортируемое пиво. Оно поступает к нам из других провинций. Возможно, оно было сварено в нашем городе (здешним пивоварням, сэр, нет равных), но грех торговли, — мистер Фарисейс приподнял шляпу и застыл в благоговейном полупоклоне, — ложится на чужие плечи.

Тем временем поток телег поредел, и мы двинулись дальше под разъяснения моего провожатого о разнице между деловыми и моральными устоями, между виски-зельем и виски — источником дохода, которую я в итоге так и не уяснил.

В конце концов я осмелился его перебить.

— И все-таки немного жаль, что вокруг рекой течет пиво и виски, а нераскаявшемуся грешнику вроде меня не отведать ни глотка.

— Ни глотка! — воскликнул мистер Фарисейс. — Это как посмотреть. Вот, заходите. Здесь вы сможете отвести душу.

За дверью скрывалось просторное вытянутое помещение.

— Это же бар! — изумился я.

— Как бы не так, — возразил мой знакомый. — Бары в нашей провинции запрещены. Мы искоренили эту заразу навсегда. А это отдел доставки импортирующей компании.

— Но длинная стойка…

— Это не стойка, это конторский стол.

— А бармен в белой куртке…

— Что вы! Это не бармен. Это ответственный за доставку импортируемого товара.

— Что вам угодно, джентльмены? — осведомился ответственный за доставку, протирая бокалы.

— Два больших виски с содовой, — заказал мой знакомый.

Ответственный смешал напитки и выставил бокалы на стойку.

Я уже протянул руку за своим, но ответственный остановил меня жестом.

— Секундочку, сэр.

Сняв трубку стоящего рядом телефона, он вызвал Монреаль.

— Алло, Монреаль? Это Монреаль? У меня тут предложение на два виски с содовой по шестьдесят центов. Брать? Все в порядке, джентльмены, Монреаль одобряет сделку. Прошу вас.

— Какой ужас, а? — сокрушался мистер Фарисейс. — Насколько же ваш Монреаль погряз в грехе, что без зазрения совести торгует виски?! Позор! — И он уткнулся носом в шипящий пузырьками содовой бокал.

— Мистер Фарисейс, — начал я. — Вы не могли бы все же кое-что пояснить? Я несколько запутался после всего здесь увиденного, что именно гласит ваш новый закон. Я так понимаю, производство виски он в конечном итоге не запрещает?

— Нет-нет, не запрещает. Мы не видим здесь ничего предосудительного.

— Равно как и продажу?

— Разумеется, нет. Если продажа осуществляется должным образом.

— Равно как и распитие?

— Нет-нет, ни в коей мере. Закон не усматривает никакого криминала в простом распитии виски.