— Давай, давай…

— Сейчас про Яшминское пойдет. Подошли мы к поселку с той же стороны, откуда я утром заходил. Показал я Даниилу Андреевичу и Вахромеевой тот дом… — Он вдруг прервался и сказал: — А дальше пусть Даниил Андреевич рассказывает: он с Вахромеевой к ее сестре ходил. Я-то на полянке возле леса валялся…

— Понятно, — улыбнулся Федор и обратился к Вершкову: — Ну что ж, докладывайте, Даниил Андреевич.

— У меня доклад будет короткий, — сказал Вершков. — Мужик тот, Некрасов Иван Александрович, работает лесником. В Яшминское выслан в тридцать первом году, с той поры и держится на одном месте. Когда началась война, забирали в армию, а нынче весной пришел обратно, по ранению, говорят… Сестра Вахромеевой знает, что он с нашим Степановым и раньше был знаком, нынче тоже видела их вместе несколько раз. Вот и все.

— Нет, не все, — вмешался Бадьин. — А про Чалышева? Расскажите.

— Да, забыл… — снова начал Вершков. — Марья-то Вахромеева перед уходом вдруг и спросила сестру-то:

— Ты Чалышева нашего хомутовского знаешь?

— Как не знать? — ответила та. — Он к Некрасову, почитай, чаще всех ходит.

— Вот! — сразу подхватил Бадьин. — Теперь смотри, что получается: Степанов получает записку про шалаш. Он же к Чалышеву в баню водит каких-то незнакомых. А Некрасов, который приятельствует с Чалышевым, тоже вьется возле шалаша. Что бы это означало?

— А вот что это означает — надо разобраться нам, — сказал серьезно Федор. — И разобраться побыстрее. Не нравится мне эта суетня вокруг шалаша.

Все замолчали. Федор видел, что ждут его решения. А он еще ничего не решил.

— Значит, так… — начал он наконец. — Вам, Даниил Андреевич, завтра с утра на работу, вы можете идти отдыхать. Спасибо за помощь. А нам надо подумать, что делать дальше. Если еще понадобится ваша помощь, мы можем на нее рассчитывать?

— А как же, товарищи!

— Очень хорошо. Тогда — до завтра.

Федор вышел с ним на улицу. Был уже вечер, и под деревянным грибком возле оградки гарнизона стоял часовой. Миновав его, Федор спросил Даниила Андреевича:

— Вы предупредили Вахромееву о том, чтобы она никому не говорила о вашем посещении Яшминского?

— Об этом ей Виталий Павлович говорил.

— Женщина-то она надежная?

— За это не беспокойтесь, — ответил ему Вершков.

— Самое главное сейчас — это не растревожить людей. И особенно — Степанова.

— Понимаю.

— А если вдруг кто-то приметил нас и по этому поводу возникнут разговоры, то надо сказать, что мы приезжали в гарнизон.

— Ясно.

На том и расстались.

Вернувшись в дом, Федор продолжил разговор о дальнейшей работе.

— Что касается тебя, Алексей, — обратился он к Колмакову, — то главной твоей задачей с этого момента станет постоянное наблюдение за Степановым. Для чего, спросишь? Отвечу: судя по записке, обнаруженной Холодковой, связь с шалашом идет через него. Будем надеяться, что ему неизвестно о нашей осведомленности. Тогда мы вправе предполагать, что те, кто скрывается в лесу, покинув свое убежище, скоро выйдут на него снова. Вот этот момент нельзя проморгать. Как сумеешь, но глаз с него не спускай. — Он повернулся к Виталию: — А тебе завтра надо пораньше выехать в Пригорнск и собрать такие же подробные сведения о Чалышеве, Исаеве и Махове, как это сделал Алексей по Степанову. Мне бы надо посоветоваться с Уховым. Поэтому я, может быть, побываю в Свердловске… Но, как бы ни было, завтра ты, Виталий, должен вернуться сюда как можно быстрее. Я-то, если что, обернусь моментом. — И тут же обратился к старшине: — Вы не возражаете, если мы у вас и соберемся?

— Я считаю это лучшим вариантом, — ответил тот.

— Но надо на всякий случай договориться о другом, — заговорил Колмаков. — Допустим, я связь обнаружу, что я должен делать? Брать Степанова?

— Вот тут надо не ошибиться, — ответил Федор.

— Предположим, задержу, но вытяну пустышку — это же провал? Провал. А если не задержу и связь выпущу? Тоже провал. Еще хуже, пожалуй…

— Суди по обстоятельствам. Только ошибки быть не должно, — жестко сказал Федор.

Федор увидел, как сразу испортилось настроение Алексея. Виталий тоже задумался. Да и сам он понимал, что ситуация складывалась довольно скверная. И все — проклятая неизвестность!

Отменный ужин, которым угостил старшина, немного отвлек их от беспокойных мыслей, но не избавил от них.

— Пора и отдыхать, — решил наконец Федор.

— Вы — давайте, а я пошел, — сказал Алексей.

— Куда? — удивился Федор.

— Как куда? У меня подопечный есть… — Он вдруг улыбнулся: — Ошибки быть не должно.

И вышел из комнаты.

…Федор долго не мог заснуть.

Записку, обнаруженную Холодковой, без внимания оставлять было нельзя. Сам факт, что в лесу намеренно и с умелой предосторожностью скрывались люди, говорил за то, что совершается что-то противозаконное. А сведения, добытые Колмаковым и Бадьиным, свидетельствовали еще и о том, что за всем этим делом стоят сомнительные личности. Федор уже не раз убеждался в том, что эти два явления часто связаны между собой. Именно это, считал он, обязывает во что бы то ни стало расследовать дело до конца.