– Бел никогда не ошибается, папа, - вдруг очень тихо сказала Эланна.
– Поверь, это правда. Они просто привыкли к этому. Да и я такое уже видела: знаешь, когда впереди - полная неизвестность и никто не знает, как лучше, только Бел умеет найти верную дорогу. А они верят ей. И только поэтому отпускают. Это - ее бой. И даже если мы решим ее заменить, Бел никому его не отдаст. Для этого она слишком... Гончая.

– Безумие, - покачал головой Владыка Эоллара.
– Ты права: это - настоящее безумие! Но я, к сожалению, ничего не могу с этим поделать.

– И не надо. Когда-то я чувствовала себя точно так же, как ты сейчас. Но лорд Тирриниэль многое мне рассказал, и после этого я стала понимать их гораздо лучше. Поверь: это - единственный выход. И если там будет возможность выжить, будь уверен: Бел непременно выживет. А если нет, то у Таррэна всегда есть шанс успеть это исправить.

– В каком смысле?
– опешил Владыка.

Эланна слабо улыбнулась.

– На ней горит его Имя, отец. А у нее в руках его родовой перстень. И это значит, что они будут вместе до самой смерти: ее или его. Действительно вместе, что бы ни произошло. Если с Таррэном что-то случится, Белка пойдет хоть к Ледяной Богине, чтобы его вернуть, и она это уже сделала однажды. А он, если что-то стрясется с ней, всегда может позвать ее, как Хозяин, которому она была предназначена свыше. Всегда вместе. Как одно целое. В горе и в радости. В счастье и в печали. В жизни или в смерти. Это и называется у Л'аэртэ "истинным обручением". А они обручены уже половину эпохи. И именно поэтому у Белки есть хоть какой-то шанс.

Владыка с сомнением покачал головой, однако ничего не ответил. Он уже знал результат недолго спора и отчетливо понимал: его слово тут ничего не решает.

– Тогда зови, - с тяжелым сердцем разрешил, наконец, Тирриниэль, и Таррэн с мрачной решимостью посмотрел на быстро темнеющие небеса.

Глава 19

На каменистом плато, окруженном со всех сторон неприступными черными скалами, было пусто и тоскливо. Ни ветерок не взъерошит ласково макушку, ни птица не запоет, приветствуя новое утро. Ни голоса, ни звука не слышалось над скорбно молчащими камнями. Набухшие с вечера тучи по-прежнему закрывали собой тусклое солнце. Воздух был влажным и промозглым. Серая пелена тумана неприятно клубилась под ногами. Даже зеленой травы нигде не видать. Только пустота. Неестественная угрюмая тишина. И древнее изваяние, раскинув далеко в стороны, как и шесть тысячелетий назад, свои широкие крылья, с молчаливым вопросом смотрело на незваных гостей.

Медленно шагнув сквозь портал, Таррэн со смешанным чувством взглянул на каменную Драконицу. Да, это была она - Великая Мать из его странных снов. Совсем как живая. С матово блестящей чешуей, покрытой мелкими капельками холодной росы. С мощным бронированным телом, в котором даже сейчас угадывалась неимоверная сила и нечеловеческая грация. С широко раскрытыми, словно в защитном жесте, крыльями. Могучим хвостом, чуть приподнятом в предупреждающем жесте. И узкой вытянутой мордой, на которой удивительно живо поблескивали умытые утренним дождем крупные раскосые глаза. Те самые глаза, которые так долго не давали ему покоя.

– Она?
– негромко спросил Элиар, пристально изучая громадную статую. Таррэн молча кивнул.
– Большая. И, кажется, где-то я ее уже видел.

Тирриниэль, остановившись рядом с сыном, бросил на Светлого острый взгляд. Ого. Неужто вспомнил? Видел ее во сне, который затем почему-то забыл? Может, даже разговаривал, как все они, а потом долго не мог понять, почему же ему все время кажется, что она на самом деле живая?

Кто знает, что с ним теперь происходит? Светлые, хоть и отказались когда-то от Огня Жизни, свое родство с Ушедшими все-таки не отрицают. А Элиар, к тому же, носит в себе частицу Л'аэртэ. Соответственно, и частичка Огня в нем все еще жива. Все еще теплится, заставляя хозяина быть гораздо вспыльчивее других Светлых, опаснее и, конечно же, сильнее.

– Когда Они придут?
– Белка, как всегда, подошла совершенно бесшумно и, равнодушно покосившись на Драконицу, тронула мужа за плечо.

У Таррэна нервно дернулся уголок рта.

– Скоро.

– Чувствуешь их?

– Пока нет.

Гончая сосредоточенно кивнула.

– Ладно. Мне надо осмотреться. Скажи, чтоб не мешали.

Таррэн только вздохнул. А когда она бесшумно отошла, проводил долгим взглядом, в котором плескалась настоящая мука и еле сдерживаемое отчаяние.

– Останови ее, - тихо попросил Тирриниэль. Так, чтобы не услышал даже настороженно озирающийся ллер Адоррас, который, вопреки всем доводам, решил во что бы то ни стало присутствовать на Суде. Вместе с телохранителем и главой своего Совета. Хорошо хоть, Эланну не взял. Вернее, буквально приказал ей сидеть во Дворце. А то Тиль не знал бы, как разорваться надвое, чтобы и ее прикрыть от возможного гнева Драконов, и невестку не потерять.
– Я знаю, ты можешь. Останови Бел. Прошу тебя.

Таррэн только сжал челюсти.

– Прости, отец.

– Она не настолько сильная, - тоскливо прошептал Темный Владыка.
– И это не ее бой. Это нам надо стоять на этом Суде, как прямым потомкам. Возможно, вместе с Элиаром. Но никак не ей.

– Она - Л'аэртэ.

– Она - наполовину человек!

Таррэн устало прикрыл глаза, пряча бушующие внутри чувства, а когда открыл их снова, Тиль едва не отшатнулся: там было столько боли и страдания, что сердце едва не рвалось на части. Но при этом Владыка видел и другое: Таррэн не сделает сейчас ничего, чтобы остановить супругу, потому что твердо уверен - есть нечто выше его чувств к ней, нечто сложнее, чем древний спор двух различных Народов. Нечто важнее даже его собственной жизни. Нечто, чего даже повелитель Проклятого Леса был не в силах изменить. Какой-то рок. Проклятие. Ужасающая закономерность. Неотвратимость приближающейся развязки. Просто сама Судьба. И это так отчетливо горело в глазах Таррэна, что у Тирриниэля впервые в жизни опустились руки.

– Что случилось?
– похолодел он.
– Таррэн, что с вами? Что с вами обоими?!

– Прости, - глухо повторил Таррэн, опустив голову.
– Я не могу объяснить.

Тиль осторожно коснулся его плеча, а потом вдруг ощутил, как на его собственном предплечье с силой сжались чужие пальцы, и внутренне содрогнулся. Он не знал, что творилось у Таррэна на душе. Не знал, что за тайна объединила его и Белку. Понятия не имел, почему сын вдруг так легко согласился ее отпустить. Но неожиданно почувствовал, чего ему это в действительности стоило.