Это не заняло так уж много дней. О том, когда здесь начинаются дни локального потопа, я уже выяснил, и получалось, что я вполне могу вернуться под родимый кров к их началу. Остров был невелик, по моим прикидкам, километров сорок по окружности: глубину ему придавали кажущиеся нескончаемыми заросли.

Я постановил выйти на побережье и по возможности не терять море из виду. Разумеется, оно и здесь, где я жил, давало о себе знать гулким шумом и ритмичными вздохами, к тому же как-то упустил из вида гору. Она уже отцвела, теперь ледовая шапка одевала густо-зеленые склоны, будто укутанные в пышную шкуру. Как любое совершенство и воплощённый идеал, Сумеру должна была выглядеть почти одинаково со всех трёх сторон, видимых с острова, но полное отсутствие означало бы, что я забрался уж слишком далеко от знакомых мест.

Итак, рано утром я вышел из чащи в одном широком поясе из тапы с заткнутым за него кинжалом, перебрался через цветущий, в белесых метелках, ковыль и ступил на прибрежную полосу. Бледно-золотой песок нежно касался босых ног: сандалии на ремнях и даже мягкие носки из тапы я снял и сунул в мешок, решив экономить. Надо было только беречься от острых, еще необкатанных осколков раковин, но я надеялся, что подошвы мои огрубели. Сами раковины во всей своей красе и разнообразии возлежали на песчаном ложе, как султанские хасеги.

Идти было интересно. Здешние теплокровные обитатели выходили на опушку и показывались мне – безрогие лани робко, самцы с рогами в виде лопат – горделиво. Мелкие зверьки оказались дикими пекари, лакомой и лёгкой пищей крупных хищников. Я, впрочем, надеялся, что их тут не имеется, как и на острове Робинзона, однако бы не побоялся встречи с тигром или пумой.

«Ты для них несъедобен, – шепнул Лес. – Но если тебе очень захочется такого общения – можно переправить парочку на дрейфующем плавнике».

– Ну их, еще террор устроят. Или не поладят со змеями.

Так, в приятных беседах и любовании природой, катились мои дни, а вечерами я неизменно отыскивал себе ночлег в какой-нибудь пещере или просто яме, чистую воду – в роднике или торфяном болотце, а еду – на каждом кусте. Поутру я опять выходил на взморье – так казалось мне легче.

Я уже почти завершил свой обход, когда обнаружил, что мой план не учитывал потоков, стремящихся в море, – а попросту глубокого и бурного ручья, переправиться через который не сумел бы даже сильный пловец.

«Но у тебя же сила побольше обычной человеческой, – казалось, усмехнулся Лес. – И чем ты рискуешь? Что в море унесёт? Постараемся подогнать тебе ствольный транспорт».

– Похоже, вы в сговоре с солёной водой. А, ладно – не могу же я струсить.

Я разулся, разделся, запихнул одежду и обувь в заплечный мешок – и зашёл в бешеную воду.

Вот это было весело!

Вода мигом стиснула меня, как борец, и стала оглаживать по всем местам, словно жадная и строптивая любовница. Я так понимаю, она захотела от меня семени вдобавок к той крови, что дымом выходила из моих царапин при каждом столкновении с придонными камнями. Рюкзак пока держался, но чудом. Руки и ноги работали, точно мельничные крылья, вода, отчего-то и на быстрине пахнущая тиной, нагло лезла в нос и рот. Однако в конце концов я одолел. Снести меня, положим, снесло, но не дальше того пузыря пресной воды, который образовался от столкновения двух сред. То есть оказался я, разумеется, в море, но совсем неподалеку от пляжа и в тихой заводи: победа не столько материальная, сколько моральная.

Выполз на отмель, поднялся и побрёл по песку. Отыскал плоский камень немалых размеров и выгрузил свои манатки на просушку.

А сам, представьте себе, разморился на солнышке и заснул рядом.

– Вы столько делаете для меня, друзья лесные, – спрашивал я во сне. – Могу ли я чем-то отплатить?

– То, что мы делаем, – мы делаем с радостью, – звенел открытый полудетский голосок. – Но ты хорошо говоришь, потому что в твоих силах помочь. Знаешь ли ты, что вода ручья Каусар тебя попробовала и запомнила? И что не унесла в море ни единой твоей частицы? Запомни.

– Зачем тогда я боролся? В верховьях одолеть ручей было бы – раз плюнуть.

– Откуда нам знать, зачем мужи противостоят стихиям? Ищи свои смыслы сам. Иди вверх по воде, пока не увидишь то, зачем пришёл.

Я очнулся, вытряхнул песок из волос и честно порадовался, что попал в сумры безбородым. Последний факт несколько поистёрся в моём сознании, но когда встаёт необходимость расчёсывать кудри пятернёй, перед твоими глазами всплывает всё прошлое. Потом я забрал с камня просохший инвентарь и аккуратно сложил в котомку. И пошёл вверх по течению.

Здесь, в некотором отдалении от устья, были самые лучшие места для водопоя: множество копыт рыхлило песок, куда более крупный, чем морской, и оставляло следы на разноцветной гальке. Некоторые зерна были очень красивого цвета и блестели – опытный человек, возможно, признал бы в них драгоценные камни, но мне было почти все равно. Я, правда, подобрал нечто размером в голубиное яйцо и очень красивого синего оттенка, напомнившее мне о том кольце, что я носил в моей бытности Пабло, но никаких причин для этого, кроме желания полюбоваться, себе не уяснил.