Я поставил своего рода эксперимент, и писать этот рассказ мне было очень интересно.

Она была прекрасна. Обнаженное белоснежное тело в хрустальном блоке криокамеры въехало в приемный бокс «Королевы Александры», расположенный на семьдесят четвертой палубе.

– Какие длинные пальцы, – отметил Саньков, главный механик палубы.

Егоров поморщился – пальцы были и впрямь красивы, но, когда видишь такую фигуру, о них думаешь отнюдь не в первую очередь.

Тонкие, изящные черты лица. Высокие, чуть разошедшиеся в стороны груди с маленькими сосками. Крутой переход от талии к бедрам. Длинные ноги.

– В девяносто я, наверное, тоже буду смотреть только на пальцы, – поддел механика Егоров.

– Мне всего восемьдесят шесть, – обиделся Саньков. – А про пальцы я сказал, потому что они не должны быть такими!

Егоров всмотрелся и с сожалением признал: действительно, пальцы на ее руках оказались слишком длинными. Раза в полтора длиннее самих ладоней. И были они на самом деле не настолько уж и тонкими – а воспринимались такими за счет длины.

– Черт, – с детской обидой произнес он, – она не человек.

В бокс тем временем вошла комиссия с капитаном Леновой во главе.

– Кто нашел объект? – сразу же спросила Ленова.

– Старший пушкарь четвертой палубы, подполковник Сергей Егоров!

– Что ж, премию и увольнительную на «палубу роз» вы заработали. Албаев, забейте в конт его данные. На каком расстоянии вы это обнаружили, подполковник?

Врать не имело смысла – вся информация была в его панели, и капитан наверняка уже получила в свой конт выжимку.

– Полтора парсека. Чистое везение, – отрапортовал старший пушкарь.

– Когда бессильны профессиональные навыки, – отметила Ленова, – в дело вступают везение и удача. И они важны не менее. Албаев, занесите в личное дело: «удачлив».

Хрустальную камеру Егоров действительно обнаружил на таком большом расстоянии совершенно случайно, а затем, отчитавшись перед главным оружейником, вытянул магнитно-вакуумной пушкой через гипер и выловил, не попросив даже, чтобы «Королева Александра» сбросила скорость.

Но это было его работой, и все знали: если дорос до старшего пушкаря, значит, ты – виртуоз своего дела.

Войдя в огневую рубку четвертой палубы, Сергей Егоров быстро пролистал данные отчетов, расписался в журнале происшествий и закрыл командный доступ электронным замком. Его смена закончилась сорок минут назад, из-за происшествия обычный порядок был слегка нарушен, но отступать от процедуры Егоров не хотел.

Вернувшись в свой кубрик, он первым делом слил из конта трехмерку с вплывающим в бокс хрустальным гробом. Через пару секунд на конт пришло сообщение: «Закрыть смену по четвертому классу».

Это значило режим секретности на все происшествия, случившиеся во время смены. То есть, в данном случае, на появление хрустального бокса. Егоров улыбнулся: о выловленном объекте уже знало человек сорок, секретность – дело, конечно, хорошее, но шила в мешке не утаишь. Впрочем, сам он трепаться о случившемся не собирался, равно как удалять трехмерку.

Следующие несколько дней промелькнули в отчаянной суете – во-первых, заклинило четвертый главный калибр, пришлось слить Гогадзе – неплохого пушкаря, но ленивого не по чину. Получив выговор с занесением, Гоша смертельно обиделся на Егорова.

Во-вторых, в световой камере была обнаружена плесень – за такое точно могли турнуть с должности, а то и снять один крест с погон, чего Сергею очень бы не хотелось. А потому он мало того, что вычистил камеру самостоятельно, так еще и заставил свою команду из семидесяти двух человек пройтись по всей оружейной палубе. Где с чистящими плазмаганами, а где и с фланелькой и техническим спиртом.

Поэтому, когда на конте появилось сообщение о суточном доступе на «палубу роз», Егоров не сразу вспомнил, за что ему такое счастье. Одновременно с сообщением на счет упали полторы тысячи кредитов, деньги немалые, «на тверди» с такой суммой можно было взять аэроцикл или слетать на пару месяцев в «Парадиз-голд».

Здесь, на «Королеве Александре», деньги ценились меньше, но если рассчитываешь спустить такую сумму за сутки – то эти двадцать четыре стандартных часа можно превратить в сплошной поток развлечений.

Вспомнив, за что он удостоился подобной милости, Егоров включил трехмерник и еще раз просмотрел запись со снежно-белой красавицей. Покрутил проекцию, разглядывая тело и так, и эдак.

Она действительно была прекрасна. Даже если спорить об отдельных деталях – о слишком широких, на вкус Егорова, плечах, о слегка проступающих на животе кубиках пресса, еще о нескольких моментах, – все равно в целом эта женщина была ближе к идеалу, чем все, кого он видел прежде.