Только когда они проехали несколько километров, Горм осознал смысл отцовских слов. Незадолго до поворота на город отец сказал, не отрывая глаз от дороги:

— Я скажу матери, что никакой конфирмации не будет. Читай псалмы. И забудем об этом. Договорились?

— Договорились.

Турстейн вечно над чем-то смеялся. На школьном дворе, сложившись пополам, он вдруг начинал хохотать над тем, что Горму вовсе не казалось смешным. Например, над тем, что у учителя математики сзади из-под пиджака болтались подтяжки. Горму это нравилось, но не всегда.

В тот день, когда Горм рассказал ему, что отказался от конфирмации, Турстейн просто зашелся от смеха. Они только что поставили свои велосипеды в штатив и собирались идти на урок.

— Что в этом смешного? — спросил Горм, он был обижен.

— Да ты просто дурак!

— Почему?

— Потому что не хочешь конфирмоваться. Ведь тогда ты не получишь подарков!

— Я о них и не думал. Подарки мне не нужны.

— Еще бы! У тебя и так все есть. Тебе незачем конфирмоваться!

— По-моему, дурак ты, а не я, — сказал Горм и побежал вперед, не дожидаясь ответа.

После уроков Турстейн снова подошел к Горму.

— Мне плевать, будешь ты конфирмоваться или нет. Пошли ко мне.

— У меня нет времени.

— Обиделся?

— Нет.

— Я вижу, что обиделся.

Они вместе спустились по лестнице и вышли из школы.

— Я не обиделся. Пойдем лучше сегодня ко мне!

— К тебе? Почему?

— Просто так.

Они сняли замки с велосипедов и выехали на улицу.

— А ты предупредил маму, что я приду?

Горм затормозил так, что во все стороны полетели мелкие камешки:

— Заткнись!

— Я не собирался дразнить тебя. Но ты всегда говорил…

— Так ты идешь или нет?

— Иду-иду, не злись, — сказал Турстейн и добродушно засмеялся.

Голоса Марианны и Эдель разносились по всему дому. Мать стояла в холле и в отчаянии смотрела на второй этаж.

— Я уже слишком взрослая, чтобы делить с кем-то комнату, мне нужна отдельная! — кричала Марианна.

— Но ведь вы всегда… — Мать вдруг обнаружила, что Горм пришел не один.

— А теперь нет! Она меня раздражает! — крикнула сверху Марианна.

— Забери свое барахло и убирайся! — закричала Эдель.

— Ладно, девочки, успокойтесь, — сказала мать и натянуто улыбнулась Турстейну.

Марианна перегнулась через перила.

— Бурная сцена, — сказала она, пренебрежительно махнув в сторону Эдель. Но обращалась она к Горму и Турстейну. Ее взгляд говорил: «Да-да, пусть делает что хочет. Мы не виноваты, что она ведет себя как ребенок».

— Я не знала, что ты придешь с гостем, — сказала мать.

— Это же Турстейн!

Мать встревоженно переводила взгляд с одного на другого. Турстейн отступил к двери.

— Мы пойдем ко мне, — быстро сказал Горм и потянул Турстейна за собой.

— Может, сегодня не совсем удобно… Марианна переселяется в другую комнату, — сказала мать, беспомощно глядя на Эдель, которая без стеснения вышвыривала из комнаты платья и другие вещи Марианны.

— Очень удобно, — сказал Горм и потащил Турстейна по лестнице.

Марианна, вызывающе подбоченясь, наблюдала за буйством Эдель. Турстейну в ногу угодила щетка для волос, он остановился. Потом захохотал. На мгновение все стихло, Эдель высунула голову из комнаты. Увидев Турстейна, она захлопнула дверь.

Горма бросило в жар. А Турстейн поднял щетку и протянул ее Марианне.

— Спасибо, — сказала она и улыбнулась.

Горм поднял с пола две фотографии кинозвезд и отнес их в комнату для гостей, которую теперь, по-видимому, займет Марианна. Сестра стояла спиной к комоду. Волна волос отражалась в зеркале.

— Хочешь, я помогу тебе повесить картины? — услыхал Горм голос Турстейна.

— Там видно будет, сперва здесь надо немного прибрать, — ответила Марианна, все еще улыбаясь.

Почему она так смотрит? Ведь это всего лишь Турстейн.

— Пошли! — быстро сказал Горм.

Не отрывая глаз от Марианны, Турстейн медленно последовал за ним в его комнату.

— Счастливчик, у тебя такие сестры, — усмехнулся он, когда Горм закрыл дверь.

— А ты? У тебя тоже есть сестры!