Видимо, ответить «Троцкому» было нечего. Поэтому, напустив на себя деловой вид, он отвернулся в сторону. Как будто оказался здесь совершенно случайно, пришел, чтобы полюбоваться сумрачным закатом. И знать не знал, что это за люди стоят у него за спиной и что им тут нужно. Да и не интересовало его это вовсе!

– Давайте сначала воды из последнего колодца наберем, – предложил Осипов. – А после сюда вернемся.

– Не пустит вас Александра, – не оборачиваясь, покачал головой Геннадий.

– Точно не пустит, – подтвердил Павел.

– Как, своего родственника, да не пустит? – попытался обратить все в шутку Осипов.

– Все одно, не пустит.

– Ладно, давайте сначала до колодца дойдем.

– Ну, пошли, – Павел поправил ружье на плече. – Все равно ведь делать не фига.

– А ты чего стоишь? – окликнул Камохин Геннадия.

– Идите, я вас здесь подожду, – по-прежнему, не оборачиваясь ответил «Троцкий».

– Нет уж, дружище, ты пойдешь с нами.

– С чего это?

– Я так сказал.

– Не пойду!

Геннадий стремительно обернулся. Глаза у него были не просто остекленевшие, а будто подернутые корочкой льда, холодные, колючие и злые. А лицо искажено чудовищно дикой гримасой, сделавшей его почти неузнаваемым.

– Эй! – Камохин показал Геннадию указательный палец. – Ты лучше бы успокоился… Слышишь?..

Ясно было, что мужика перекорежило. Вот только непонятно, с чего? Но никто не ожидал того, что произошло дальше. Похоже, даже Павел. Геннадий выхватил из-за пазухи длинный, узкий нож и, выставив его перед собой, с воем, будто раздирающим ему горло, кинулся на Камохина. Будь на месте квестера кто другой, удар ножа пришелся бы ему точно в солнечное сплетение. Камохин же чуть сместился в сторону и повернулся к нападавшему боком, пропуская удар мимо себя. Поймав за запястье сжимающую нож руку, он вывернул ее в локте. Нож упал на дорогу, а Гена, визжа, рухнул на колени. Но вместо того, чтобы признать свое поражение и затихнуть, он принялся дергаться и биться, словно припадочный, брызжа при этом слюной и выкрикивая что-то нечленораздельное.

– Затихни! – Камохин сдавил ему горло.

Однако и это не помогло. В Геннадия будто демон вселился. Он бешено вращал вытаращенными глазами, плевался, визжал, выкрикивал какие-то ругательства. Конечности его при этом совершали хаотичные, несвязанные друг с другом движения. А голова дергалась из стороны в сторону так, что, казалось, вот-вот – и отвалится. Выбора у Камохина не оставалось. Он выдернул из чехла на поясе шокер и ткнул им бесноватого в шею. «Троцкий» лицом вниз упал на дорогу и затих.

Осипов посмотрел на окно дома, возле которого они стояли. Из-за стекла на них глядел старый-престарый дед, с совершенно лысой, блестящей головой и окладистой седой бородой. Ну прямо картинка из книжки «Как жили в старину наши предки».

Камохин наклонился и перевернул «Троцкого» на спину. Глаза Геннадия закатились. Рот был полуоткрыт. Из уголка сочилась слюна. Дышал он неровно и прерывисто.

Квестер поднял с дороги нож, с которым Геннадий напал на него. Это оказался и не нож даже, а остро заточенный штык от трехлинейной винтовки.

– У вас тут все при оружии? – спросил он у Павла.

– Времена такие, – спокойно ответил тот.

Как будто и не произошло ничего необычного. И не штык вовсе поднял с дороги квестер, а одноразовую китайскую зажигалку.

– Часто с ним такое случается? – взглядом указал на Геннадия Осипов.

– Время от времени…

– И что, он еще никого не зарезал?

– Так прежде он без ножа… Так, только плевал да ругался… Ну, бывало, что с кулаками на кого лез. А чтобы с ножом – избави бог…

– Врачу его не показывали?

– Да кому это надо?.. Генке самому так точно по фигу…

– Может быть, за Крисом сбегать? – предложил Осипов.

– Так оклемается, – посмотрев на растянувшегося у придорожной канавы «Троцкого», поставил диагноз Камохин. – Я заряд минимальный дал. Пошли, а то скоро темнеть начнет.

Втроем они дошли до колодца в конце деревни. У этого, в отличие от двух других, не было крышки и дверцы. Один только ворот над старым, просевшим срубом.

Набрав воды, повернули назад.

К тому времени, когда они дошли до места, где оставили Геннадия, тот уже сидел на обочине и, наклонив голову, тер ладонью шею.

– Болит? – спросил Камохин.

– Пошел ты… – ответил Гена.

Спокойно и беззлобно. Так, для порядка огрызнулся.

Поднявшись на ноги, он потопал следом за остальными.

– Иди домой, – велел ему Камохин.

– А ты мне не указ, – ухмыльнулся Геннадий.

– Вот же дурак, – удивленно покачал головой Камохин. – Чего тебе надо?

– Нож отдай.