Поэт стремится в вечность - туда, откуда он вышел. И чем сильнее талант поэта, его способности, его дар - тем быстрее он покидает земное настоящее - ради вечности.

Но какого черта мы, люди, окружающие поэтов, понимаем это только тогда, когда они уходят от нас? Риторический вопрос. Нет, это вопрос, на который нет ответа, потому что ответов - бессчетное количество.

Алексей Варчук, поэт

Я думаю, все, что мы есть, - это, так или иначе, сумма ка-ких-то влияний. Это есть влияние любви. Там, где я нахожу любовь… Не зря же люди жили, скажем так. Это влияет на меня и на сотни других, на тысячи, на миллионы.

Александр Башлачев

КОНЦЕПЦИЯ «ВУЗ»

Гений одной ночи

ВИКТОР МЕЩЕРЯКОВ: Я запомнил Башлачева с первой лекции, еще на абитуре, я обратил внимание на модно одетого джинсового мальчика с пышной гривой волос и золотым зубом.

МАРИНА ПАРШУКОВА: Очень стройный, худенький, тонкая косточка, невысокого роста, обувь на каблуках. Да, одет был очень интересно: джинсы - по тем временам невидаль редкая, джинсовая рубашечка, волосы кудрявые ниже плеч. Никто из абитуриентов, поступая на идеологический факультет, позволить себе такую прическу не мог - этим он сразу выделялся, бросался в глаза. Таких, семнадцати-восем-надцатилетних, как мы, среди поступающих было немного -поступали в основном стажисты, после армии. Саша был на год нас постарше. Курил он уже тогда, видимо, сильно нервничал, ходил взад-вперед - очень хотел поступить, так как поступал уже во второй раз.

Утонченные черты лица. Не скажешь, что он из Череповца, словно из столицы какой - из Свердловска или из Ленинграда. Выглядел на фоне других очень достойно, необычно.

Мы попали в одну группу, не только абитуриентскую, но и учебную. Он поступил - мечты его сбылись.

ТАТЬЯНА ХАЛЯПИНА: Я не помню Сашу по абитуре, только, начиная с первого курса… Он был невероятно доброжелательный. Никогда не слышала от него плохого слова. Ведь мальчишки часто иронизировали над нами, девчонками, сверх меры… Сашка был настолько лапа! Ни один эпизод, связанный с ним, не вспоминается с негативом.

У нас был предмет техника газеты, и достаточно суровый преподаватель Владимир Александрович Чичиланов, он не отличался ласковым нравом и любил выбрать из аудитории некую жертву. И вот на одном из первых занятий Сашка оказался этой жертвой. Потому что очень внешне выделялся: часто был замотан длинным шарфом… И это все-фикса, длинные волосы, джинсы - придавало ему такой вид, может, и не хиппи, но некой богемности. Так вот, как бы ни пытался Чичиланов к нему придраться, проверяя его интеллект и знания, ничего не выходило! Какие-то вещи про Толстого стал спрашивать - то, что не имело никакого отношения к предмету… Сашка как-то сумел завоевать его уважение. У него, у единственного, к концу курса была пятерка по технике газеты. Это считалось невероятным - сдать эти шрифты, альбомы, так надо было тщательно подбирать. Думаю, что здесь сказалась такая его черта характера: скрупулезность и вместе с тем художественный взгляд на вещи. Потому что это работа и творческая, и прикладная одновременно. Меня это в восторг приводило. Я не ожидала от него этого - он вроде в облаках всегда витает, а здесь - такие успехи!

ИВАН СТРЕЛЯЕВ: У меня было такое впечатление, что учеба Башлачева вообще не интересовала. Он так, левой ногой, легко и непринужденно делал то, что другие делали только с напряжением.

ВИКТОР ВАХРУШЕВ: Учеба давалась ему очень легко: сдавал экзамены и зачеты. Гений одной ночи! Мог не присутствовать на занятиях совсем, а потом месяц поработает плотно и сдает что угодно. Я думаю, что он мог бы учиться экстерном. Память была великолепная.

ВИКТОР МЕЩЕРЯКОВ: Учился Саша не просто легко - играючи. Я никогда не видел его за учебниками или конспектирующим лекции. Занимался он только в сессии, заимствуя на ночь конспекты у сокурсниц. Отказать в чем-то ему было невозможно!

Проблемы у Саши были связаны в основном с военной кафедрой, занятия на которой у нас начались на втором семестре второго курса. С пышной гривой волос ему пришлось распрощаться. Но не это главное. Его угнетала атмосфера солдафонства и казармы. Чтобы как-то компенсировать стресс, он часто на занятиях рисовал комиксы или выводил своим каллиграфическим почерком названия иностранных рок-групп. А «косить» от военки было довольно трудно. Правдами и неправдами он привозил из Череповца очередные медсправки, которые необходимо было подтверждать в студенческой поликлинике. Был случай, когда после летних каникул он отправил телеграмму на адрес военной кафедры о своей задержке ввиду болезни, за что ему позднее сильно попало.

Саша как-то проговорился мне, что в четырехлетием возрасте его водили к психиатру по причине того, что он в уме перемножал большие цифры и получал правильный результат. Да и я сам начал замечать у него симптомы МДП, маниакально-депрессивного психоза, то есть резкую смену эйфории и депресии, что, по-видимому, было следствием ночного образа жизни, который он тогда вел. Да, лекции он посещал довольно редко. Бывал только на семинарах, на которых частенько клевал носом.

Саша снисходительно, в шутку, называл меня тихим диссидентом из-за моей склонности «дразнить гусей» политическими анекдотами, читкой полузапрещенной литературы типа «писем к другу» Алилуевой или известного письма Раскольникова Сталину. Часто я давал ему читать свои выписки из книг. Но особого восторга от их прочтения я не замечал. Он был абсолютно аполитичен. Из преподавателей он больше всего уважал В. В. Кельника, который читал курс зарубежной журналистики. Начиная с третьего курса, он писал курсовые, а затем и диплом только у Кельника.

97

1 2131

С третьего курса мне часто приходилось отмазывать его от прогулов, я ведь был старостой. Большую часть учебного года он пропадал в Череповце. К третьему курсу у него явно начали пробиваться бардовские наклонности. На лекциях он писал тексты для своей череповецкой группы «Рок-сентябрь», которая стала лауреатом конкурса среди рок-групп, организованного «Комсомольской правдой». Помню такие песни, как «О, радио», «Батюшка-царь», которые он исполнял сам или в дуэте с Сергеем Нохриным. Были в его репертуаре и песни Высоцкого. С третьего курса мы часто с ним вдвоем выезжали на нашу с женой дачу в Пакино, в двадцати километрах от Свердловска. И он непременно брал с собой гитару.