Пронеси, Господи, любить гения

МАРИНА ШНАЙДЕР: Многие выдающиеся люди были эгоистичны к своим близким, к тем, кто их любил. Я считаю это несправедливым, особенно по отношению к женщинам. Пронеси, Господи, как говорится, любить гения. Надо любить надежных и заботливых мужчин. Просто мужчин. Не надо гениев! Но сердцу не прикажешь. Девочки нашего Сашу любили и страдали. Была одна такая девочка, которая в нем просто растворилась. Старалась ему во всем угодить, помочь по хозяйству - с уборкой, со стиркой. Конечно же, он ее не заставлял, не приказывал. Она была рада стать для него рабой. А он, богемный человек с тонкой организацией души, жил в своем мире, и страдал своими страданиями. Сам по себе. Нормальный человеческий эгоизм.

Он не был «исусиком», мог зло пошутить, «подколоть». Я думаю, в душе он был циником. Однажды он писал интересный материал, о том, как в сроки не был сдан пляж, так необходимый горожанам, или о том, что на каком-то там пляже были беспорядки, и не было условий для культурного проведения выходных. Саша сделал интервью с трудящимися. Все трудящиеся ему рассказывают, какая эта беда - плохой пляж. Саша им подыгрывает: «Да, непорядок, куда власти смотрят!» Под занавес одна девушка начала городские власти шпынять, а Сашка ей и говорит: «А вот вы, девушка, конфетку кушали, а куда фантик бросили? А ?! Под ноги!»

Мы все были простыми советскими детьми, несмотря на возраст. А он был другим, он был из тех, кому дано было родиться взрослым, у него от природы был другой ум, другое мышление. Это не его заслуга, и не его беда, он таким родился. Он свой срок жизни быстро отмотал. Живешь-то пока есть интерес, а ему быстро неинтересно стало. Ему это коллективное стадо, в которое сбивали нас в университете, было просто по колено. Мы все «один за всех и все за одного», а он - сам по себе. У него на лице было «отсутствие присутствия». Он здесь, а мысли его далеко не здесь. Где? А кто его знает.

МАРИНА ПАРШУКОВА: У него всегда была некая своя территория, он очень в этом нуждался. В общежитии, где все жили человека по четыре в комнате, он выкроил себе пенальчик, где хранились швабры и различная хозяйственная утварь, и как-то переоборудовал его себе под жилье. И жил там один. Но у него там были постоянно девушки. Да, девушки его просто обожали, не только однокурсницы, но и со старших, и с младших курсов, все поголовно влюблялись в него. Ревновали друг к другу, и это происходило постоянно, на протяжении всего периода обучения, настолько он их в себя влюблял.

ВИКТОР МЕЩЕРЯКОВ: Хотя Саша и был легок в общении и вел себя непосредственно, в свой внутренний мир он не пускал никого. О своих любовных похождениях никому не рассказывал, хотя и не скрывал своих пассий. Его подруги чем-то походили друг на друга своей худощавостью, ниспадавшими русыми волосами и удлиненным овалом лица. Они отдаленно напоминали Николь Кидман в молодости.

СЕРГЕЙ СОЛОВЬЕВ: Одиночка… Вот пример: мы тогда играли на свадьбах, у нас был вокально-инструментальный коллектив, и вот как-то заболел ударник. И я предложил Саньке: «Пойдем к нам. Умеешь играть?» Он говорит: «Не вопрос!»

Он очень хорошие рисунки стучал, но при этом сбивал нам такт. Тогда я понял, что с ним работать нельзя. Он не коллективный человек, он - автор. Нельзя с ним играть на свадьбах! Саша сбивался с ритма, потому что у него в голове была своя музыка. Он так решил! Он - солист! И это было видно с самого начала. Причем он такой солист, что его вообще не колышет, кто там за ним рядом стоит, кто подыгрывает. Один играл… Он - такой солист, который никому не мешает. Вам не нравится со мной играть - я отойду.

Вообще, в университете у нас была интересная атмосфера, и Саша в нее попал. И вместе с тем он был создателем этой атмосферы - когда все равные и свободные. Он просто был одним из тех, кто создавал это.

Но он всегда мне был интересен своей тихой свободой. Ну, не диссидент! Тихая такая свобода. Живет в своем мире -и свободен. Всегда и везде - хоть в туалете с папиросой курит, хоть в общежитии, где у него два метра квадратных, хоть на улице, где гектар, хоть в колхозе, где этих гектаров -двести. Тихая и спокойная свобода!

С высоты сегодняшних пятидесяти лет сидишь вот и думаешь: «Ох, как бы неплохо было бы, если бы сейчас он сидел рядом со мной…»

ТАТЬЯНА ХАЛЯПИНА: Гениальному человеку не надо ничего доказывать. Он про себя сам все знает, а если не знает, то это все равно хранится в подсознании и определяет его внешнее поведение. Может, поэтому Саша нам никогда не показывал себя так, чтобы мы поняли, что он такой талантливый.

МАРИНА ПАРШУКОВА: Я думаю, что в университете Саша просто не понимал еще про себя ничего.