— Да, да. — Плечи девушки задрожали. — Я хочу быть с тобой, Реваз, но стараюсь не быть. Я не знаю, как сказать… Я не хотела возвращаться. Никогда. Ты поймешь потом… Но эта история… Когда все закончилось, я вдруг подумала, что могу поехать только к тебе. Я не хотела, но ничего не могла с собой поделать.

— Это называется любовью, девочка. — Кабаридзе еще крепче прижал к себе Машу. — Ты не хочешь делать мне больно, потому что любишь.

— Да. — Она подняла на мужчину голубые, полные слез глаза. — Я люблю тебя, Реваз. Люблю.

— А я люблю тебя, — негромко, но отчетливо произнес профессор. — Безумно.

— Но это ненадолго. — Она попыталась улыбнуться. — Мы только мучаем друг друга, Реваз, мы мучаем. Я давно хотела тебе сказать, что я…

— Машенька, я все знаю.

— Знаешь? — Она ошеломленно посмотрела в глаза Кабаридзе. На этот раз он не отвел взгляд. — Что ты знаешь?

— Я знаю, что ты смертельно больна, девочка. Что даже по самым осторожным прогнозам, тебе осталось не больше месяца.

«Это в самом лучшем случае», — холодно добавил рассудок.

— Но откуда?

— Ты забыла, что я врач, — грустно улыбнулся профессор. — И мне не нужно проводить анализы того, что я и так вижу. Я знал о болезни с того самого момента, как тебя увидел.

— И молчал.

— И любил.

Маша провела рукой по щеке Кабаридзе.

— Ты ждал, что я расскажу сама?

— Я не хотел говорить о том, что тебе неприятно.

— Подожди… — Девушка задумалась. — Я заметила, что в последнее время я стала чувствовать себя лучше. С тех пор, как познакомилась с тобой. — Кабаридзе вздохнул, покачал головой. — Я права?

Профессор поцеловал теплую ладошку Маши.

— Ты права.

— Что за лекарство ты мне даешь, Реваз?

— Это новое средство, еще неизвестное, — мягко ответил Кабаридзе. — Оно уже прошло все испытания, но сертифицировано будет только через два-три месяца. Я не мог ждать.

— Как ты давал его мне?

— В начале нашего знакомства мне действительно было нелегко, — признал профессор. — Выкручивался, как мог. Но последнее время ты живешь у меня, и стало намного проще. — Он рассмеялся. — Утром я готовлю тебе кофе, вечером чай.

Девушка посмотрела на пустую кружку.

— И сейчас?

— Да, — подтвердил Кабаридзе. — И сейчас тоже. Два раза в день минимум.

— Хитрый и двуличный тип, — слабо улыбнулась Маша.

Профессор кивнул и нежно поцеловал девушку в губы.

— Я хитрый и двуличный. Ты даже не представляешь насколько.

— Как же я тебя люблю…

США, Нью-Йорк,

5 сентября, четверг, 01.38 (время местное)

— Ну почему это должно было произойти именно с нами?

Объемистый минивэн мчался на окраину Нью-Йорка, туда, где начиналась федеральная трасса и где полицейские обнаружили тело неизвестного, умершего насильственной смертью. Поскольку преступление было совершено на федеральной земле, присутствие агентов считалось обязательным.

— Почему эта задница Гинзбург не мог отправить кого-нибудь другого? — Сана Галли, массивная афроамериканка, с трудом разместившаяся даже в просторном салоне минивэна, откусила добрую половину гамбургера и, тоскливо жуя, посмотрела в окно. Она уговорила своего напарника заскочить в «Макдоналдс», и теперь ее стоны сопровождались громогласным чавканьем. — Почему он выбрал нас?

У худощавого Вольфа Балдера были на этот счет соображения, но он держал их при себе. Все знали, что Гинзбург, шеф нью-йоркского отделения ФБР, мягко говоря, недолюбливал Сану. Вес специального агента зашкаливал за все разумные пределы, и как Сана ухитрялась сдавать обязательные физкультурные тесты, оставалось загадкой для всего управления. В свое время Гинзбург пытался уволить Галли со службы, но цепкая Сана подала на начальника в суд, обвинив в ущемлении прав человека и расизме, и выиграла процесс. Правда, теперь ей и ее напарнику доставались самые неприятные дела из всех возможных. Например, отправиться среди ночи по вызову местных копов.

— Ненавижу этого расиста! — Сана обыскала пакет, с грустью убедилась, что еды в нем больше нет, раздраженно скомкала и швырнула на заднее сиденье. — Долго еще ехать?

— Приехали. — Минивэн остановился неподалеку от двух патрульных машин, выстроившихся в ряд в самом начале скоростной трассы. — Пошли работать.

— Пошли.

Сана приступила к процедуре извлечения себя из автомобиля, а Вольф, не дожидаясь афроамериканки, быстро приблизился к полицейским.

— Добрый вечер.