— Нет.

Щеглов поколебался, но махнул рукой.

— Ладно. Так вот, речь идет о самом главном подвиге Глеба на посту начальника отдела. Именно после этого случая наверху окончательно поверили в возможности нашего подразделения. Примерно через полгода после того, как Глеб возглавил отдел, в Лефортове случился бунт. Об этом не писали в прессе, гласность гласностью, но КГБ не хотел рассказывать о слишком неприятных эпизодах. Так вот, в Лефортово свезли ублюдков из Нагорного Карабаха и с той и с другой стороны, готовили их к суду, но они подняли бунт. Это был один из первых случаев, к таким вещам еще не были готовы, и пролилось много крови. Короче, бандиты взяли заложников и забаррикадировались в одном из корпусов. Глеб — один! — вошел туда, а через несколько минут из открытых дверей начали выбегать перепуганные бунтовщики. Они ничего не могли объяснить, только рассказывали, что им было очень страшно. Трое сошли с ума. А это были люди, жестокость которых поражала даже бойцов «Альфы».

— Вы были в Лефортове?

— Да. Барбарис привез кучу аппаратуры, нацепил на Глеба какой-то суперпередатчик, а потом раздувался от гордости, что все получилось. Только я думаю, что Сухорукову эта аппаратура была нужна как антураж, и страх он нагнал на зверей самостоятельно.

— Почему?

— Однажды я видел, как Глеб сжег лист бумаги. Он сидел спиной ко мне, был занят, прочитал какую-то бумажку, а потом небрежно бросил ее, она вспыхнула в воздухе и сгорела. А Глеб даже не посмотрел в ее сторону, продолжил чтение. Я думаю, весь наш отдел занимался пустой работой. Все эти исследования, графики — все ерунда. Глеб умел больше, чем все мы, вместе взятые, включая подопытных экстрасенсов, а наши шаманские пляски использовал для того, чтобы пудрить мозги руководству. Когда империя развалилась, Глеб распустил отдел, уничтожил все бумаги и исчез, с ним ушли несколько человек, которые, как я думаю, умели то же, что и он. Остальных он бросил. Несчастный Барбарис какое-то время надувал щеки, пытаясь вышибить финансирование для своих прожектов, потом смылся в Америку и предложил свои услуги ЦРУ, но у него ничего не получилось, там своих шарлатанов хватает, сейчас он продвигает высокие технологии в каком-то кибуце. — Щеглов покрутил зажигалку, ожидая дальнейших вопросов, и неожиданно добавил: — Не знаю, насколько это интересно для вас, но лично меня Глеб удивил еще одним.

— Чем?

— Он был глубоко верующим человеком, прекрасно разбирался во всех тонкостях христианства и… действительно верил. Знаете, для офицера КГБ его ранга это было очень нехарактерно.

— Глеб умеет производить нужное впечатление, — скупо заметила Яна, выходя из подъезда. — Щеглов до сих пор в восхищении.

— Боюсь, что в этом нет ничего неожиданного, — вздохнул Артем. — Сухоруков прирожденный лидер и хорошо знает, чего хочет.

— И умеет правильно распределить силы.

— Эти качества с лихвой компенсируют его скромные магические способности.

Яна неожиданно замолчала, пару секунд напряженно смотрела на окна многоэтажки, а затем негромко спросила:

— Почему ты решил, что Глеб слабый маг?

— На мой взгляд, это очевидно, — чуточку удивленно ответил Артем. — К тому же ты сама говорила, что сканирование во время переговоров с ним дало средние результаты.

— Меня можно обмануть.

— Тебя? Насколько я понимаю, обманули тебя приятели Глеба, это действительно проблема, а сам Сухоруков не закрывался от твоего сканирования.

— Не закрывался, — подтвердила Яна.

— И что?

— Я не увидела у него сильных способностей.

Молодой наемник удовлетворенно кивнул:

— Твои выводы подтверждают Тархан и досье людов: Глеб слабак.

— Тархан вообще убежден, что Сухоруков умер, а обмануть шаса слабаку не под силу.

— Спишем этот фокус на его дружков.

— Допустим. — Яна вновь помолчала. — Твоя уверенность основана только на этом?

— Второй пункт построен на косвенных признаках.

— Поясни.

— Фраза во время наших переговоров. Глеб сказал, что магия для него инструмент, не более. Маг, знающий свою силу, не скажет так никогда. Или я не прав?

— Прав, — качнула головой Яна. — В этом ты прав. Магия становится твоей частью, твоей сутью.

Так можно было бы сказать во время первых уроков, но потом энергия проникает в тебя и сливается с твоей душой. Ты словно пробуждаешься. Человек не может сказать, что его рука — это просто инструмент для поднесения телефонной трубки к уху или для приема пищи. Рука — это часть тебя. И магия тоже. — Девушка подняла глаза на Артема. — Не обижайся, но очень странно, что ты сумел уловить эту фразу. И понять ее.

— Да я здесь давно уже, — усмехнулся наемник. — Пообтерся, пообтесался, научился замечать детали.

— Магия — это инструмент, — повторила Яна, вновь припоминая фразу Глеба. — Истинные чудеса творит только истинная вера. Очень любопытно, Тема, очень любопытно.

— Что именно?

— Почему Глеб не считает себя магом?

Дальний скит.

Пермская область,

20 сентября, суббота, 18:38 (время местное).

Большой передышки после первой схватки ему не дали, но следующий бой стал для Дитриха легкой прогулкой. Молодой и неопытный чел явно боялся командора войны и не оказал серьезного сопротивления. Рыцарь без особого труда проломил защиту чела и с наслаждением сжег противника «Дыханием дракона». Зрители восприняли его победу без лишних эмоций. Да и было этих зрителей не очень много: десяток челов, пристально следящих за каждым действием чуда. И только позже, через несколько часов после схватки, как следует отдохнув с двумя симпатичными массажистками, Дитрих понял игру Чио. Матушка бросала ему кости: слабаков, не оправдавших надежд, или предателей, давая возможность своим воинам перенять опыт боевого мага Ордена.