— И концы оказались в руках Глеба.

— Несчастный Фифа очень хотел соскочить с крючка и пришел ко мне.

— Не совсем понимаю, — приподнял брови Кортес. — Глеб обещал сделать его патриархом. Зачем спрыгивать с набравшего ход поезда?

— Фифа не планировал спрыгивать, — вздохнул Борис. — Переговоры проходили в глубокой, как нам казалось, тайне. Но Сухоруков узнал об этом и примчался на разборку. Дальнейшее знают все.

«Я тебя породил, я тебя и убью».

— И все равно неясно, зачем Феофан пошел на переговоры с тобой. Под крылом Сухорукова ему было тепло и уютно.

— Во-первых, Фифа хотел абсолютной власти и полной независимости. А во-вторых, он чуял, что является для Глеба переходной фигурой. Фифа рассказывал, что Сухоруков заставлял его давать сан священника ребятам из Курии.

— Чтобы через пару-тройку лет привести наверх преданного человека.

— А Фифа хотел править долго. — Осиновский пожевал сигару. — Фифа хотел создать пул против Глеба. Я обещал.

— Но не смог.

Митрополит не рассчитал, что от репутации Бориса не осталось и следа, и объединить элиту с его помощью было бы невозможно. Осиновский сам нуждался в поддержке, потому и наводил мосты к Феофану.

— Скажем так: я немножко блефовал, — невозмутимо буркнул Борис. — В бизнесе такое сплошь и рядом. Митрополиту имело смысл подумать, с кем он садится играть.

— Ты уверен, что Феофан не принимал участия в деятельности Курии?

— Убежден абсолютно, Фифа был слишком хитер для этого. Он рассматривал Союз исключительно как средство, но с подозрением относился к проповедникам.

«Видел в них конкурентов. И правильно делал… Но кого Глеб будет проталкивать сейчас? Решительность, с которой он избавился от предателя, показывает, что запасной вариант есть и Глеб уверен в этом варианте на сто процентов».

— Ты не знаешь, у Феофана есть списки членов Курии, которых он посвятил в сан?

— Есть, — уверенно ответил Борис. — Точно есть, но где они…

— Я найду, — махнул рукой Кортес. — Не та проблема.

Интересующая его часть беседы закончилась, Осиновский выложил все, что знает, и пора бы попрощаться с миллионером.

— Мне было весьма любопытно побеседовать с тобой… э-э… не помню, как ты представился. — Было видно, что Борис пришел в себя и решил не упускать возможность прощупать любопытного незнакомца. — Такая уверенность делает честь.

— Глеб не простая фигура, но и не самая сложная, — уклончиво ответил наемник. — И скоро, как я говорил, он перестанет будоражить общество.

— Меня всегда привлекали новые знакомства, — улыбнулся Осиновский. — Тем более, когда, как я понимаю, речь идет о целой группе, способной противостоять весьма серьезному человеку. Мы можем встретиться еще раз? Ближайший месяц я планирую провести за границей… Как насчет небольшого круиза по Карибам? У меня есть яхта, идеально подходящая для отдыха… и деловых переговоров.

— Не уверен, — вздохнул Кортес. — Как раз недавно я уже посещал один остров…

— Понимаю, необходимо посоветоваться. — Борис брезгливо, двумя пальцами взял со стола бутылку и швырнул ее в урну. — Но поверь, я очень хорошо умею работать в команде.

Наемник честно попытался представить себе Осиновского в одном джипе с Артемом, но не смог. Впрочем, на лице Кортеса эти мысли не отразились.

— А в качестве дополнительной любезности я могу рассказать кое-что, о чем ты не спрашивал. — Миллионеру действительно ОЧЕНЬ хотелось примкнуть к новой команде. — Мне удалось найти мать Глеба.

Последним упоминаниям об этой женщине насчитывался не один десяток лет. Кортес насторожился.

— Найти?

— Правильнее было бы сказать: я узнал о ней. Я не знаю, где она сейчас, но тридцать лет назад ее лечил доктор Талдомский. Психиатр. Теперь у него своя клиника. — Борис улыбнулся. — Я тебя заинтересовал?

— Очень, — не стал скрывать наемник.

— Все знают, что я не ангел, — продолжил Осиновский. — Это так. Мне нравится, когда люди делают то, что я приказываю, но то, что делает Глеб, претит мне. Они верят, понимаете? ВЕРЯТ! Они готовы умереть за него. Та несчастная, что подожгла себя в офисе, сделала это не потому, что ей заплатили или запугали. Она поступила так потому, что в этом был смысл жизни. Ее жизни. Я видел глаза этой девочки и знаю, что говорю. Глеб приказал. Ему нужно было запугать меня, и человек безропотно обливает себя бензином. Мне кажется, это неправильно.

— Мне тоже, — согласился Кортес.

— Стало быть, мы найдем общий язык.

На столе Осиновского тихонько звякнул интерком. Борис нажал на кнопку.

— Да?

— Самолет готов, Борис Иосифович.

— Хорошо, я выезжаю через десять минут. Осиновский поднял глаза и вздрогнул: в кабинете никого не было.

Частный жилой дом.

Подмосковье, Николина Гора,

20 сентября, суббота, 18:40.