Когда Бхагаван пришел жить в Шри Раманашрамаме, то поначалу Перумал Свами обходился с ним очень хорошо. Приходя, он выполнял намаскарам, молча сидел рядом некоторое время, а затем возвращался в город. Как-то раз я видел, как он принес Бхагавану немного кофе в медном сосуде. Бхагаван сделал глоток и вернул оставшееся в качестве прасада. Тем не менее, когда Чиннасвами был назначен управляющим, былой гнев Перумала Свами разгорелся с новой силой, выразившись в злобной кампании против Бхагавана и руководства ашрама.

Он начал с того, что стал забирать себе предназначавшуюся ашраму корреспонденцию из Главного почтового отделения в городе. Уверив почтмейстера, что по-прежнему является управляющим ашрама, он получил возможность перехватывать корреспонденцию ашрама и присваивать себе большую часть его пожертвований. Чтобы прикрыть свое воровство, он использовал резиновую печать с именем Шри Раманашрамама. Украв деньги, он посылал преданным письма с благодарностью за их пожертвования, проставляя эту печать во всех письмах для придания им официального вида.

Когда вести об этом достигли ашрама, Бхагаван ввел в действие документ, разрешавший одному только Чиннасвами забирать письма, адресованные Рамане Махарши или Шри Раманашрамаму. В качестве дополнительной предосторожности Чиннасвами также написал всем преданным Бхагавана, сообщив им, что все пожертвования ашраму отныне следует высылать на его (Чиннасвами) имя.

До всех этих событий на всей корреспонденции Чиннасвами ставил печать с пометкой «Ажагаммал Пурам».

Когда Перумал Свами начал ставить штамп «Шри Раманашрамам» на своей корреспонденции, Чиннасвами отказался от печати «Ажагаммал Пурам» и тоже начал использовать штамп с пометкой «Шри Раманашрамам». Сделал он это для того, чтобы устранить все сомнения в том, где находится подлинный Шри Раманашрамам.

Когда много лет спустя Бхагавана спросили об этом, он ответил: «Любое место, в котором я нахожусь, является Шри Раманашрамамом».

После того как история с почтовым отделением была улажена, Перумал Свами нанял брахмана из рода Айенгаров, чтобы тот отправился из города в ашрам и оскорбил Бхагавана. Прежде чем отвести его туда, Перумал Свами напоил его арраком и тодди (алкогольными напитками домашнего приготовления), чтобы тот лучше исполнил свою роль. Вместе они пришли в ашрам и остановились в южных дверях старого холла. Айенгар принялся выкрикивать оскорбления в адрес Бхагавана, в то время как Перумал Свами стоял рядом с ним и молча улыбался. Меня в холле не было, когда они появились, я находился в храме, занимаясь изготовлением гирлянд с Рангасвами. Когда к нам подошел Рамакришна Свами и сказал, что какой-то пьяный оскорбляет Бхагавана, я пришел в ярость.

Вспомнив фразу Рамакришны Парамахамсы: «Если кто-нибудь оскорбляет твоего Гуру, ты должен вышвырнуть его из ашрама, иначе будешь опозорен», я решил действовать согласно совету. После того как я убедил Рангасвами в том, что наша обязанность – избавить Бхагавана от этих неприятностей, мы оба бросились в холл.

Хотя Перумал Свами был лишь молчаливым свидетелем всей сцены, по насмешливому выражению на его лице было понятно, что он – ее идейный вдохновитель. Все еще полный гнева, я подошел к нему и потряс кулаком возле его носа.

«Если я ударю тебя по этой стороне лица, – сказал я ему, указывая на левую часть его лица, – то ударю так сильно, что эта часть твоего лица (указывая на правую) тоже опухнет!»

В те дни я обладал большим крепким телом, так что запросто мог привести в действие свою угрозу. Когда Перумал Свами увидел, что я настроен серьезно, то велел брахману Айенгару остановиться. Не сказав более ни слова, оба они покинули ашрам.

Чиннасвами и некоторые другие брахманы похвалили нас за нашу храбрость. Все они сказали, что очень рады обнаружить, что в ашраме все еще есть два бесстрашных человека, готовых защитить Бхагавана от подобного рода нападок. В прежние времена они полагались на силу Дандапани Свами, заступавшегося за них. Определить отношение Бхагавана было сложнее. Пока продолжались эти выпады, он сидел на софе, скрестив ноги и закрыв глаза. Тело его слегка дрожало, он казался мне похожим на человека, пытающегося контролировать свой гнев. Он ни разу не говорил со мной об этом инциденте, но, похоже, одобрил мою роль в нем. В последующие дни он был необыкновенно добр ко мне. Я счел это знаком молчаливого одобрения моего вмешательства.

Где-то в этот период Перумал Свами попытался разделаться с его знаменитой статуей. Он хранил ее в Павалакундру– одном из храмов, в котором Бхагаван жил до того, как перебрался к холму. Перумал Свами показал статую кузнецу и попросил его соорудить небольшую повозку для нее. Когда кузнец поинтересовался, для чего нужна эта повозка, Перумал Свами сказал ему, что велит провезти статую по улицам Тируваннамалая, в то время как сам он будет без перерыва плевать на нее. Когда эти действия соберут достаточно большую толпу, он на глазах у всех разобьет статую вдребезги. Кузнец, будучи преданным Бхагавана, отказался иметь какое-либо отношение к этому плану. Я не знаю, что в конце концов случилось со статуей. Мне лишь известно, что никто в Тируваннамалае не пожелал изготовить для него такую повозку.