В целом страна выбрала вектор на переход к «экономике знаний», отнюдь не отказываясь от опоры на традиционные отрасли хозяйства, которые адаптируются к требованиям сегодняшнего дня и наполняются достижениями «новой экономики». Но нельзя отрываться от реальности: подлинный прорыв на инновационном направлении все еще блокируется недостаточными вложениями в сферу НИР и образование, а также многими институциональными проблемами.

Узел острых противоречий завязался вокруг отношений правительства с аграрным истеблишментом. Лидеры сельскохозяйственного производства традиционно ощущают себя безраздельными хозяевами аграрной ренты и тех сверхдоходов, которые в посткризисный период им принесли благоприятная мировая конъюнктура (высокий уровень цен) и внутренние макроэкономические условия (низкий обменный курс песо), а потому не слишком склонны делиться прибылями с властью и остальным обществом. Отсюда – болезненная реакция аграриев на введение экспортных налогов (особенно «мобильных»), попытки сдерживать рост цен, ограничивать экспорт и регулировать рынки продовольственных товаров. В основе «враждебности» сельхозпроизводителей – та матрица латифундистского землеустройства, которая исторически определила характер аграрного развития Аргентины.

Новая модель, которую мы определяем термином «неодесаррольистская», не свободна от политических ошибок и сильных элементов популизма, засорена коррупцией, а в макроэкономическом смысле пока не отвечает в полной мере жестким требованиям глобализации и постиндустриальных реалий. Однако нельзя не видеть, что современная аргентинская модернизационная парадигма обладает значительным потенциалом и при прочих благоприятных условиях способна обеспечить переход национальной экономики на более высокий качественный уровень. Но верно и то, что многие до сих пор не решенные хозяйственные проблемы обусловлены недостаточно эффективной институциональной средой, не позволяющей в полной мере задействовать механизмы саморазвития. Аргентинское общество (прежде всего – класс предпринимателей) вправе ожидать от властей целенаправленных усилий по созданию благоприятного правового климата, укреплению демократических порядков, выкорчевыванию коррупции и ликвидации излишних юридических, регламентационных и других барьеров, все еще мешающих бизнесу. Перспективы развития страны зависят от оздоровления основных институтов не меньше, чем от состояния ее ресурсов – капитала, труда, науки и технологий. Необходимо подвести надежный институциональный фундамент под новую модель экономического роста и модернизации.

Другими словами, дальнейшее поступательное развитие Аргентины во многом зависит от продвижения вперед в создании обновленной институциональной среды. Именно в избавлении от традиционных институциональных слабостей кроется решение проблемы периодических провалов национальной экономики. Можно с большой долей уверенности утверждать, что главная причина отставания страны от передовых государств – исторически длительное сохранение контрпродуктивных институтов (во многом неформальных), изнутри подрывающих процесс национального экономического и социально-политического развития.

Общим вектором изменений в институциональной структуре аргентинской экономики должно стать усиление частно-государственного партнерства нового типа и повышение социальной ответственности частного бизнеса. Со всей очевидностью на первый план выдвигается задача совершенствования национального хозяйственного механизма на основе эффективного сочетания рыночной инициативы и рациональной регулирующей деятельности государства. В этой связи перед страной в полный рост встает проблема прочного закрепления имеющихся положительных сдвигов, дальнейшего улучшения макроэкономической обстановки, и прежде всего, повышения качества государственного регулирования и администрирования.

Анализ процесса модернизации в Аргентине говорит о том, что историческое отставание ее экономики (парадоксальным образом образовавшееся, несмотря на самые благоприятные условия роста) невозможно объяснить какой-то одной причиной. Речь должна идти о комплексе факторов, затормозивших и продолжающих тормозить развитие страны и прогрессивную трансформацию ее хозяйственных структур. В их числе:

♦ сохранение экономического и политического влияния консервативных сил, которые способны в нужный им момент вмешаться в ход событий и «отыграть ситуацию назад»;

♦ эпизодический и очаговый характер инноваций, нехватка общенациональной стратегии технико-технологического развития, опирающегося на мощный сплав современного образования и продвинутой фундаментальной и прикладной науки;

♦ сохранение системных патологий (коррупции, слабой защищенности частной собственности, сильных элементов авторитаризма и т. д.), мешающих инновационному развитию и тормозящих процесс модернизации.

Таким образом, решение «аргентинской загадки» лежит в различных плоскостях и потому носит системный характер.

Аргентина в последние десятилетия пережила несколько «высших точек общественного оптимизма»: в 1974 г., когда в страну после долгой эмиграции вернулся Х.Д. Перон; в 1982–1983 гг. в связи с переходом от авторитаризма к демократии; в 1985 г., когда был принят «План Аустраль»; в 1989 г. в ответ на привлекательные предвыборные обещания К. Менема; в 1999 г., отмечая окончание «эры менемизма» и электоральную победу «Альянса». Каждый раз возникавшие надежды оборачивались горькими разочарованиями. Данный тезис также указывает на аритмию общественного процесса, наличие множества экономических и политических рисков, серьезных внешних и внутренних вызовов, с которыми ежечасно сталкивается аргентинская нация. Успехи модернизации и динамичный рост в 2003–2008 гг. породили новые надежды. Но никакая власть пока не застрахована от того, что «девятый вал» таких, например, проблем, как мировой финансовый коллапс или всплеск гиперинфляции, не опрокинет ее планы и расчеты.

Решение проблем модернизации задается не только эндогенно, но и экзогенно, то есть региональным и глобальным контекстом, оказывающим на внутренние процессы очень существенное воздействие. Вполне можно сказать, что перемены в Аргентине находятся под воздействием «внешнего магнитного поля» и развиваются в русле общерегиональных латиноамериканских трендов. Буэнос-Айрес – весомый фактор влияния в Латинской Америке и все более активный игрок на международном торгово-экономическом и политическом поле. В чем состоит стратегия дальнейшего встраивания Аргентины в мирохозяйственные процессы? Укрепление ее международных позиций неразрывно связано, во-первых, с последовательным проведением эффективной внутренней хозяйственной политики и, во-вторых, с углублением и совершенствованием интеграционного взаимодействия с региональной и глобальной экономикой на основе активного использования механизмов «конкурентной либерализации». В этом – серьезный резерв и еще далеко не полностью задействованный потенциал долговременного стабильного роста аргентинской экономики. Но отличительная черта современной ситуации в том, что впервые за долгие годы национальная стратегия опирается преимущественно не на внешние факторы, а в первую очередь на внутренние источники роста. Данное обстоятельство дает шанс на конечный исторический успех нынешнего модернизационного проекта. Однако положительный результат отнюдь не гарантирован.