Она пошла не на бетонно-стеклянную свою службу, а туда, где раньше стоял мраморный особняк. Как обычно, она не нашла его, а только заблудилась в Ботаническом саду, где остались оранжереи и цветы Пузыря, но вместо особняка – сторожка с косым крылечком. Ей нисколько не казалось странным и таинственным исчезновение особняка и появление избушки на его месте. Она знала, что с деньгами можно всё. Ей казалось, Пузырь смеётся над ней, просто потешается. Но она всё равно приходила сюда, как будто ждала, что морок развеется и дом появится на прежнем месте, как ни в чём ни бывало. Вчера по привычке сорвала приглянувшийся ей цветок, и сторож, как раз прохлаждавшийся на крылечке своей сторожки с папироской, вызвал милицию. Сегодня Анка села на каменный парапет и сидела неподвижно, спрятав лицо в ладонях, а сторож бродил вокруг да около, прикидывая, нарушает она общественный покой или нет.

…Анка подняла глаза. На нее пристально смотрела рыжая собака. «А этой что от меня нужно?» – испугалась Анка. Но холеному сеттеру на замшевом поводке ничего не было нужно. Сторож любезно беседовал с его хозяином. Анка посмотрела на хозяина собаки снизу вверх, сквозь слезы, и ей показалось, что у него необычайно величественная осанка, клетчатое пальто с пелериной до пят, чуть тронутые сединой кудри до плеч, и черные перчатки. Анка вскочила на ноги, сеттер оскалил белые зубы.

– Вы не видите меня? Или не узнаете? – крикнула ему Анка.

– Простите? – произнес хозяин собаки, недоуменно глядя на неё.

– Ослепли?

– Ну как же, я вас помню! – Вдруг заулыбался он. – Мы с вами однажды играли в теннис у Василия Васильевича Пузыря, этого богатого дилетанта.

– А вы кто тогда? – растерянно спросила Анка.

– Вы забыли? – он взял ее за руку и они вместе с рыжим сеттером медленно побрели по дорожке, – я же Кузьма Ритурнель! – произнёс он со значением. – Что, вспомнили?

Анка молчала.

– Знаешь что? Зови меня просто Кузей. Ведь мое имя все равно ненастоящее. Вернее, не полное. На самом-то деле я – князь Ритурнель. Но титул нужно опускать, как нечто позорное! Такие времена! Над благородным происхождением смеются! Даже на Западе ко мне относятся с большим уважением. Племянница испанского короля подала мне руку. Ничего себе козочка! Видела бы ты! А теперь кому ни расскажешь, всем завидно. Жалкий род человеческий! Даю тебе честное слово князя Ритурнеля – первому же честному человеку пожалую дворянство.

– Как же вы это сделаете? – удивилась Анка.

– Очень просто. Я выдам ему удостоверение с печатью в красной корочке. Печать я уже сделал! Только вот нет ни одного честного человека! Но я верю, что справедливость восторжествует! Все патриоты получат правительственные награды! Остальных правительство отправит в эмиграцию с конфискацией! Теперь Бог испытывает нас! Но мы не сломимся! Я уже выкупил свой родовой курган. Рядом – пруд с форелью. И если ты не дура, если ты не такая же, как те дуры, которые считают, что заниматься пустой посудой зазорно, я тебе еще и поинтереснее кое-что расскажу, и даже покажу. Согласна?

– Да я вовсе ничего такого и не думаю про пустую посуду…

– Отлично, мой поросеночек, идем.

Двор был темный и грязный, дом глыбообразный и жалкий, дверь потертая и скрипучая. Прихожая оказалась полна стеклотары. В углах бутылки громоздились застывшими лавинами, и некоторые с приглушенными стонами катались под ногами. Шкаф тоже был наполнен ими. В ветхой комнате огромное скопление всевозможных бутылок образовывало шаткие построения и фигуры странной прозрачности. Голос Кузьмы Всеволдовича прыгал по бутылкам, падал в них, выбирался и снова падал. А весь пол был усыпан жестяными баночками…

– Мни их, мни! Ступай твёрже. Их нужно спрессовать. Вот в таком роде… – Ритурнель потоптался на баночках. – Их на вес продают.

Анка тоже немного попрыгала на баночках. Хозяин остался доволен.

– Мой бизнес такой же, как и всякий другой! Здесь нужен ум, талант и смелость. А сколько терпения! Может быть, ты считаешь, что лучше быть архитектором или учителем? Но тогда племянница испанского короля подала бы руку кому-нибудь другому. Эти банки и бутылки открыли мне Европу и Америку! А мое предназначение еще выше! Не веришь?

– Верю, – согласилась Анка, – у нас тоже полно бутылок. Ещё дореволюционных. И до пункта не допереть! Раньше бабушка хотела одолжить сумку на колёсах. Когда вы дали ей работу, решила выбросить. Но ведь и до помойки тоже не допрёшь! А теперь ей нужны новые туфли. Но все равно, никуда мы их не допрём… Можете забрать себе, если надо.

Ритурнель скорчил физиономию.

– Я не отказываюсь. Но, сама понимаешь, для меня твой подарок – так, ерунда. Капля в море. Мне каждый день мешков десять этого добра прямо домой бомжи припирают. Я плачу хорошо. Я знаю, что почём. Потому что у меня есть голова! Человек даже царской фамилии не побрезговал бы такой работой. Но не всякий бы справился. Здесь нужна горячая, благородная кровь! Что ты молчишь? Или даже усмехаешься? Не веришь в князя Ритурнеля?

– Я не усмехаюсь, а улыбаюсь, потому что я снова нашла вас…

– Ах ты мой поросеночек! А что скажет бабушка?

– Бабушка… Вообще-то она моя прапрабабушка… Я думаю, она расцелует вас.

– А если я захочу забрать бутылки?

– Спасибо скажет.

– Ну а остальные? У тебя есть ещё кто дома?

– Полинка. И Прошка.

– Ну а он не станет поперек? Он не пьяница?

– Да нет вроде бы…

– А Полина?

– Я думаю, нет…

– Хорошо, мой поросеночек, я схожу за твоими бутылками. А потом, как будет у тебя пустая посуда, ты мне тащи – по две, по три бутылочки, это не тяжело. Коктейль выпила – пустую баночку клади в сумочку, помни, сначала сложи книжечкой, тогда и несколько за раз уместится. Может быть, ты в компании будешь пить коктейль. Это очень удобно! Тогда ты у всех сможешь собрать баночки. И, если правильно сложишь, они все поместятся в твою сумочку. Я научу тебя, как достичь благосостояния! Можно приобрести даже пруд с форелью, честное слово! У тебя будет сколько угодно… этих… Чего тебе в жизни не хватает?

– Ну, есть иногда нечего.

– Значит, сколько угодно «хот догов» будет! Всё это можно сделать при помощи всего лишь пустой посуды, но имея ум и характер князя Ритурнеля! Так-то!

Так-то! Князь и Анка отправились к старой Августе.

– Кузя Ритурнель, мой друг, – объяснила Анка прапрабабушке.

– Надеюсь, вы не пожалеете о знакомстве со мной, когда узнаете меня получше, – с достоинством произнес князь.

Они вошли в Прошкину комнату. Когда никто не смотрел телевизор, комната становилась самым уединённым местом в доме. Хотя в углу и жил Прошка, Анка почти не помнила о нём. Посреди стоял круглый стол. Князь присел к столу, Анка – напротив него. Опершись локтями о стол, а подбородок установив на сплетенные пальцы, она смотрела на своего гостя и улыбалась. Князь оглядывался. Что-то беспокоило его. Из игрушечной коляски на него внимательно взирали осмысленные глаза!

– Что это за ребенок? – спросил он.

– А, этот… Это так, ничего особенного. Прошка. Подкидыш.

– А почему у него физиономия многозначная?

– Он не совсем нормальный. Он может разговаривать, но не растет.

– То есть карлик? Или он недоразвитый?

– Он умный, но маленький.

– Наверное, экология? Понятно. Не удивительно, что таких детей выбрасывают, но удивительно, – он недоуменно взирал на Анку, – что их подбирают. Ведь из него ничего не вырастет!

– Да он и так вроде ничего, – промямлила Анка.

– Что ты ничего, я вижу! Толковая, красивая герла. А чтобы он был ничего – не видно.

Анка подошла к коляске и склонилась над Прошкой.

– Давай, скажи что-нибудь.

Прошка молчал, сосредоточенно глядя на гостя. Он словно не мог уяснить для себя что-то очень важное. Анка потребовала:

– Ну, Прошка, говори! Это Кузя, князь Ритурнель, мой друг.

Прошка тяжело вздохнул, как всегда вздыхал, если его принуждали говорить.

– Сегодня хорошая погода. Зачем здесь этот человек?

– Во болтает! – взвизгнул Ритурнель. – И я ему не по вкусу. Пардон, пардон!

– Тебе же нравился Пузырь, значит, и Кузя должен понравиться! – возмутилась Анка, – он князь, настоящий дворянин! У него есть пруд, там водится даже форель! С ним разговаривала племянница испанского короля! У него есть рыжая собака! Короче, расскажи ему всё самое интересное!

– Ну, что ж… слушайте, мне не жалко. Жил был на свете Мастер. Совсем один, никого на свете больше не было. И росло на свете единственное Дерево, огромное, как солнце. Мастер взял, и срубил дерево. Да, срубил! Он не подумал, что губит прекрасное и даже не редкое, а единственное дерево! Он был Мастером. Он не мог созерцать, он должен был творить. Теперь его фантазия получила нужный материал для работы и создала множество древесных образов. Мастер наделал домов, кораблей, ложек, карандашей, прищепок и бус. Он вдохновенно пилил, строгал, вытачивал, лачил… И еще у него остались доски на все заборы от края до края земли и дрова на растопку всех печек на свете.

Корабли, созданные им, плавали, карандаши рисовали, прищепки прищемляли – как-то все это существовало, исполняло свое назначение, но, в отличие от дерева и к искреннему удивлению Мастера, живым не было. Предметы ощущали, что сделаны из особого материала, как будто более живого, чем они сами. Благодаря ностальгическому материалу и тоске, деревяшки можно было считать отчасти даже одушевленными. И поэтому карандаши иногда выводили странный фантастический абрис, никто на земле не ведал, что это за абстракция, а это было Дерево. И корабли все больше плавали по направлению к тому месту, где когда-то оно цвело (но не росло, расти было некуда…), и капитанов называли сектантами-пнистами, поклонниками мертвого пня. Впрочем, ни один корабль так и не доплыл до того пня… Прищепки скрипели и трескались…

– А столы бегали на своих ножках! – воскликнул князь и захохотал. – А кровати прыгали!

– Он нарочно злит меня, рассказывает эту чушь! – Анка даже покраснела с досады.

– Ничего, поросеночек, не переживай. Для меня и мебель не проблема. Любой гарнитур. Хочешь? И бегать не будет, и скрипеть, и трескаться, гарантирую! – князь расхохотался уже всерьёз и надолго.

А когда перестал, наступила тишина. Молчал он, молчала Анка и молчал Прошка. Полинка в немом изумлении глядела на них, застыв в дверях. Изумление ее сменилось страхом. Ей показалось, что Василий Васильевич Пузырь вышел из прапрабабушкиного туфля и теперь будет упрекать ее в жестокосердии, уже никогда не скажет, что она прекрасно воспитана и не позволит видеться с Эмилем. Но через минуту Полинка поняла свою ошибку и ушла. Кузя криво усмехнулся:

– Что за мелюзга пузатая?

– Это моя сестра. Полинка.

– Полина! – закричал князь, – поди сюда! Ты мне не сказала «здрасте»!

Полинка не шла, она ни за что не хотела разговаривать с псевдо-Пузырем. У него было то же лицо, причёска, ботинки и перчатки, но глаза воровато бегали, а руки, жестикулируя, как будто загребали воздух. Он орал все противнее, и Полинке опять сделалось страшно. Раньше, до своего приключения с Василием Васильевичем, она не боялась ничего на свете. Теперь же стала сомневаться во всём. Правильно ли засовывать людей в корзину с картошкой, если они хорошие, но выдуманные, или неправильно не засовывать если они плохие, но самые настоящие? И вообще, нужно ли что-то делать, если всё равно не получаешь ни благодарности, ни славы? И все же Полинка решилась: «Если он не замолчит, я пойду и прогоню его отсюда. Ведь он хуже Василия Васильевича!»

Но вместо Полинки в комнату вошла высокая благообразная старуха. Не обращая внимания на орущий призрак Пузыря, она заглянула под стол, поискала среди старых полиных игрушек в Прошкином углу, затем растворила шкаф и принялась выкидывать оттуда всякий хлам.

– Прошка, ну куда я могла засунуть эту туфлю, скажи хоть ты? Ведь наверняка всё знаешь! – просила старуха.

Прошка помалкивал. Из шкафа выкатилась зеленая пустая бутылка. Князь вскочил, наклонился, ухватил ее за горлышко. Он держал ее в руках, вертел из стороны в сторону и улыбался. Наконец вдохновенно произнес:

– Когда-нибудь я расскажу вам о себе такое, что вы не поверите. Вы будете в восторге. Вы никогда ни о чем подобном даже не мечтали. Вы будете завидовать мне. Вы поймете, чем отличается князь Ритурнель от тех, кто его презирает.

– Чем же? – рассеянно спросила Августа.

– Расскажите, – попросила Анка.

– Нет, не сейчас. Я расскажу, когда получу емельку, которую сейчас жду. Она не может не прийти!

Однажды вечером Анка вошла в кухню, где ее ждала прапрабабушка с ужином, пританцовывая. Ее белый плащ развивался, как шлейф княгини.

– Бабушка, он получил емельку!

– Какую ещё емельку? Кто получил?

– Как это кто? Кузя!

– А, этот твой знакомый торговец бутылками?

– Он не торговец бутылками, а гораздо больше. Для него нет ничего невозможного. Он сегодня получил емельку от племянницы испанского короля и рассказал мне всю историю!

– Какую историю? – Августа внимательно посмотрела на Анку.

– Она приглашает его к себе. Он необходим ей, вернее, ей необходим один рецепт, который он знает. Она предлагает ему жить около самого дворца и большую зарплату. Король разрешит пользоваться своим бассейном. А Кузя должен готовить ей мороженое.

Старый уродливый зелёный чайник запыхтел на плите. Небо висело за окном белое, тяжёлое.

– Это король стеклянной посуды? Бывают такие короли, я слышала…

– Нет, это всамделишный король.

– А зачем ему рецепт мороженого? Может быть, он как раз король мороженого?

– Нет, бабушка, просто обычный король.

– А Испания всё ещё королевство?

– Да, конечно, – сказала Анка так, как будто хорошо это знала.

– А на каком языке написано письмо?

– Конечно, на испанском!

– Так ты не могла его прочесть. Как можно быть такой доверчивой? Даже Прошку так легко не обманешь.

– Прошка вообще ничего не смыслит, хуже младенца! Но дело не в этом. Просто Кузе незачем врать мне. Эта его принцесса Стефана – старая и безобразная. Она хотела выйти за него замуж, но он отказался. И как оказалось, правильно сделал! Потому что он изобрел рецепт мороженого. Он ведь начинал свою карьеру барменом – Диккенс тоже разносил поначалу газеты. И Кузя от скуки изобрел такое потрясное мороженое, что все падают!

– И что, оно на самом деле вкусное?

– Да! Зашибец! Я попробовала и чуть с ума не сошла. А как красиво – в фужерчике, с клубникой, шоколадом, цветами и листьями!

– Ты не «чуть». Ты таки сошла с ума. – Августа смотрела на Анку со страхом.

– Так вот, Кузя, – тараторила Анка, – будучи по делам своего «Вторичного сырья» в Испании, угощал там эту принцессу мороженым – они встретились на бензоколонке. И она до сих пор помнит и не может жить без мороженого! В общем, он решил ехать в Испанию, – торжественно заявила она.

– Чепуха, а не человек! От него всего можно ждать. Обидно, что ты не видишь… Только когда он отправится в Испанию я вздохну спокойно!

– Зря ты ворчишь, – ответила Анка все так же весело, – он не обычный, не укладывается в рамки, но ведь это же здорово! Я вытащила счастливый билетик и даже рада, что Василий Васильевич оставил меня в покое. Он был не чета Кузе…

– Какой ещё счастливый билетик? – встревожилась Августа.

– В Испанию, ба! Он берет меня с собой в Испанию! Я уже уволилась с работы! Уже есть заграничные паспорта, билеты, и можно укладывать чемодан! Я так счастлива!

– Зачем он берет тебя с собой в Испанию? Он не сказал тебе – зачем?

– Зачем? Да просто так. А может быть, чтобы Стефана отвяла. А почему меня нельзя взять с собой в Испанию?

– А ты не боишься?

– С Кузей ничего не страшно.

– А если он продаст тебя в рабство? Ты разве не видела по телевизору…

– Не продаст. Я ему нужна. А если продаст – убегу. Там растут апельсины прямо на улицах!

– Будут тебе апельсины! Он – проходимец. А ты – дурочка.

– Нет, ба. Кузя говорит, я умная. Иначе он не взял бы меня с собой. Сама подумай – зачем ему таскать с собой дуру? Ты зря волнуешься. У меня все будет чудесно. Я и вам буду присылать капусту.

– Да откуда у тебя будет капуста?

– Я буду с Кузей готовить мороженое!

Целую ночь Августа препиралась с Анкой, пока не привыкла к мысли, что ее внучку увозит проходимец Кузьма Ритурнель, и этому горю помочь нельзя.

– И тебе не жаль оставлять нас? Маленькую сестру, беспомощного ребенка?

– Я буду писать вам письма. А вы должны радоваться за меня.

Нарядилась Анка, как невеста. Полинку расцеловала, посмеялась над ее перемазанной красной помадой физиономией, велела беречь и слушаться прапрабабушку. Августе шепнула, что отправит ей письмо сразу же по приезде, и очень скоро пришлет новые туфли и новое пальто – всё классическое, английское, как из журнала. Августа заплакала.

– Скоро увидимся! – сказала Анка.

– Все будет чин-чинарем, – заверил Кузя.

И они скрылись за стеклянной стеной.

С Прошкой Анка в суматохе так и не попрощалась. Полинка в ту же ночь достала прапрабабушкину туфлю из корзины, где её теперь прикрывали всего несколько сморщенных картофелин, и перепрятала подальше – за плиту. Там Августа уже никогда не сможет найти её, сколько бы ни чистила картошку и ни мечтала продолжить труд по составлению каталога уникальной коллекции Василия Васильевича Пузыря, которая теперь навсегда останется в безвестности, погруженная в свои тайны, загадки и небытие…

1. Лицей «НОВЕЙШИЙ»

«Привет, милая ба! Я тебя сейчас удивлю насчёт Испании. Здесь чума! Конечно, ты не могла этого предвидеть. И для меня это тоже полная неожиданность. Я и вообразить себе не могла, что меня ждёт такое! Не знаю, как и описать. Всё равно ты вряд ли догонишь. А Прошка? Спроси его – он то знал, что здесь делается? И, вообще, в Европе? А если знал, то почему не предупредил?

Мы в Мадриде. Работаем, гуляем, ходим по магазинам, в общем, живём полной жизнью! Чума! Я начинаю понимать по-здешнему. У меня есть всё, что нужно, даже кремы для загара, прикинь! Чума! И стеклянные цветные баночки с притёртыми пробочками, целый набор! Ты когда-нибудь такое видела? Чума! А телевизор космический чумной! И город чумной! Даже тротуары, прикинь! Все совсем не такое, как у нас. Я надеюсь, вы приедете ко мне – ты, Полинка и Прошка. Тоже будет чума!

Стефана – клёвая, очень простая. Мы с ней как бы дружим. И помогла нам тут нормально устроиться. Мы работаем у них во дворце (у её папы короля). Кузя делает мороженое и вообще весь дизайн на кухне (типа украшает блюда петрушкой), а я вроде официантки.

Я буду высылать вам капусту. Ты, ба, главное, не грузись. Купи себе туфли. И ещё чего хочешь. Может быть, заменишь эти гадкие тюлевые занавески на кухне? И купи новый электрический чайник, тот зелёный просто ископаемое! И что-нибудь Полинке. Я надеюсь, она не слушает больше „Фломастеров“? Устрой её в хорошую школу. Зачем ей париться в районной, в самом деле, как я парилась? Пусть учит языки, музыку, или что вы там решите, – получит классное образование и, может быть, приедет ко мне. А новое пальто не покупай – я скоро тебе пришлю, есть тут одно, типа с королевского плеча. Целую. Твоя донна Анна».

Августа испугалась было, когда прочитала про чуму в Испании. Но вовремя вспомнила, что «чума» эта – совсем не опасная болезнь, Анка и здесь столько говорила про чуму, что можно было подумать – эпидемия, но обошлось… Августа перевела дух. Тому, что внучка «парилась» в школе, она даже и не подумала удивляться. И капусту грузить не собиралась. Она была достаточно «продвинутая» прапрабабушка. Но ей всё равно пришлось много раз перечитать письмо, чтобы «догнать». Августа с трудом верила, что всё могло устроиться так, как обещал сомнительный Ритурнель…

Августа и совсем ничему не поверила бы, но Анка прислала настоящие всамделишные деньги! Которые тут же обернулись сияющими яркими красками занавесками и скатертью на кухне. Там воцарился и новый чайник! Он больше напоминал автомобиль, чем посудину – стремительный и обтекаемый по форме, яркий и мощный. Но старый зелёный Августа не выкинула, а спрятала подальше в кухонный шкаф. Она вовсе не была старьёвщицей, просто очень к нему привыкла за целую жизнь, а это разные вещи. И потом, вдруг электрический перегорит. Он же может перегореть, правда? Как лампочка.

Бабушка и внучка завели автоматические зонты «хамелеоны», кроме того, Полинку «упаковали» вообще во всё новое, купили ей модную сумку и «улётный мобильник». Потому что вдруг оказалось, что ребёнка нельзя отпускать в школу без мобильного телефона – вдруг потеряется?

А школа у Полинки теперь тоже была совершенно новая, даже новейшая, она называлась «Новейший лицей для девочек». Теперь Полинку окружали нарядные существа, которые не ругались и не курили! И очень воспитанные педагоги. А в метро она играла в «тетрис», в «змейку», и другие игры, из-за которых пропускала свою остановку… Даже интереснее, чем «звёздные войны»… А Эмиль, он то где? Не под картошкой ведь вместе с Пузырём? Ему же скучно там должно быть! Полинка поежилась и поскорее отогнала эти мысли.

Она пошла в лицей в конце октября, сентябрь же проходила в седьмой класс районной школы, ещё и не подозревая о том, какие грядут перемены! Письмо от Анки пришло только в начале октября. Впервые проводив внучку в Новейший, Августа пошла хвастать Прошке. Она рассказывала ему, что учат в Лицее почти как в Финляндии. Там не нужны старые учебники! Напротив, все самые новые научные открытия тут же преподаются детям в самом доступном виде! Там – компьютерное обучение, уроки-игры, экскурсии, прогулки и детские праздники. Поездки в Европу по обмену. Но самое необычное – индивидуальные занятия. Приспосабливаясь к вкусам и склонностям каждой ученицы, сама программа изменяется! Лучшие педагоги ведут с ученицами долгие беседы, пробуждают их мысль, учат думать конструктивно и жить осмысленно. И делают всё для того, чтобы позволить человеку скорее увидеть свое во всем многообразии и заняться этим своим…

Полинка ещё недавно была обречена на нищее, убогое существование. Теперь же Августа надеялась, что внучка увлечётся каким-нибудь настоящим делом раньше, чем ее бывшие одноклассницы в районной школе разочаруются сразу во всех науках.

Полинка позвонила среди дня, чтобы сообщить:

– Ба, у нас такая клёвая эстетка!

Оказалась в Новейшем и такая специалистка, вовсе немыслимая в бывшей Полинкиной школе. Она преподавала стиль и воспитывала вкус! Её предмет назывался «эстетика», но это была совсем не та наука, которой занимался профессор Баумгертнер. Марина Романовна учила лицеисток причесываться и одеваться, выбирать вещи, манеры и привычки, чувства, мысли, страны и судьбы – и все с настоящим знанием дела! А дело она знала отлично, Полинка уверяла, что это сразу по ней видно. Эстетка сама с блеском выдержала целую дюжину экзаменов при зачислении в Новейший и обошла сорок семь претенденток.

– А другие учителя у тебя что, не слишком клёвые? – подозрительно спросила Августа.

– Да нет, они тоже ничего себе. Такие странные.

– Чем же странные?

– Вежливые! Но лучше всех лошадь.

– Кто это – лошадь?!

– Да наша, лицейская. Просто лошадь, – объяснила Полинка, – да ещё с жеребёнком! Мы будем кормить их овсом по очереди – там расписание есть специальное. А морковь им можно приносить хоть каждый день, сколько угодно! Он рыжий, а лошадь серая, представляешь? Зовут Копейка!

– До чего мы с тобой дожили, Прошка! Там у них лошадь с жеребёнком. Он рыжий, а она серая, представляешь? Зовут Копейка. А он тогда кто, Рамстор? – вздохнула Августа, повесив трубку.

Она написала обо всем и Анке, но не смогла отправить письмо, потому что не знала ее адреса, Анка забыла обозначить свои координаты на конверте.

Через несколько дней Полинка, вернувшись из Лицея, рассказала:

– Мы в джунглях пили кофе! С нашей эстеткой!

– В каких джунглях?!

– Ну, это просто Зимний сад у нас в лицее.

– А уроки? Вы проболтались в джунглях вместо уроков?

– Это и был урок! Ба, ты не догоняешь! В моем «личном календаре» сегодня «эстетика»! Индивидуальное занятие! – заявила Полинка с таким выражением, как будто она всю жизнь только и делает, что заглядывает в «личный календарь».

– Ну и что ты нового узнала на этом уроке?

– Джунгли такие дремучие! Лианы так переплетаются! На ней такой зелёный свитер! Кофе такой настоящий! Я узнала целый новый мир, ба.

– За это ставят отметки? – поинтересовалась Августа.

– Что ты, ба! Отметки – пережитки феодального строя. Марина Романовна велела поговорить с предками… С тобой, то есть. Мне нужен костюм. Там будет Рождественский спектакль. Уже пора разучивать танцы. Мне дали роль Саломеи.

– Какой ещё Саломеи? – опешила Августа.

– Оскара Уальда! – С важностью произнесла Полинка, – неужели не знаешь?

– А ты уже знаешь, кто такая Саломея?

– Одна тётка из Библии. Танцевала клёво.

– Значит, ты знаешь эту историю?

– Про отрезанную голову? Кто ж её не знает! У меня должна быть туника – легкая, светлая, летучая, древняя!

– Но почему Марина Романовна выбрала именно тебя? Ты даже не умеешь танцевать!

– Марина Романовна научит.

– Когда же ты будешь заниматься другими науками?

– Всегда! Петушок, ба, пропел давно. Наука юношей питает. Познание – роса…

Полинка радостно смеялась. Сентенции принадлежали разным авторам. Ломоносову, Августе и другим. В таких выражениях бабушка, бывало, уговаривала внучек идти в школу, когда они были совсем мелкими… В общем-то, Августу забавляло всё, что Полинка рассказывала о Новейшем, и даже проделки Марины Романовны. Она поверила, что теперь неуклюжая внучка сможет танцевать. Невезучесть Полинки всегда удручала её даже сильнее, чем невоспитанность Анки.