– Подожди...
– попытался было возразить я.

Но она меня перебила:

– Ничего не подожду! Ничего не знаю! Я выбрала для тебя время! Ты представляешь, что это такое?

В голосе женщины послышалась истерика.

– Ну представляю, - отозвался я тихо.
– Ну и что? Я же тоже выбрал время...

– Это совсем не то - твоё и моё время! Ты это не понял? Это совершенно разные вещи! Совершенно! Неужели ты это не понимаешь?

– Почему же разные?

– Потому что в другие дни я занята! И я выделила для нашей встречи единственный свой выходной. Понимаешь? Е - ди - нстве - нный! А что же ты?

– Чего?
– мне всё это сильно не нравилось.

– А ты полчаса погулял и всё! Нет, меня это не устраивает, знаешь ли...

Очки Людмилы сверкали на солнце. Она вертела головой в разные стороны.

"Да плевать я хотел на то, что тебя устраивает, а что не устраивает!" - стрельнула у меня свирепая мысль.

– Ну хорошо!
– произнёс я с отчаянием в голосе.
– И что ты предлагаешь?

– Я?
– она вновь поморщилась, собираясь с мыслями. И быстро ответила:

– Поедем, погуляем в Филёвский парк!

От столь неожиданного предложения мне стало ещё хуже! Только этого мне и не хватало! Продолжать прогулку с этой принцессой! К тому же, она грозила растянуться никак не меньше чем на два-три часа. Нет, на это я пойтить никак не мог! Силы мои оказались на исходе. Психика пребывала в разладе. Да и терпение подходило к концу. Ну не мог я больше слушать про учителя истории, про якобы сумасшедших детей и их якобы не менее сумасшедших родителей, и про то, как тяжело живётся преподавателю математики, информатики, физики, немецкого и английского языка, и ещё вдобавок - фортепьяно!
– в этой стремительной жизни. Не мог. Честное слово! К тому же, заметьте: я пытался завершить свидание корректно! Всеми силами. Другой вопрос, что против лома нет приёма... если, разумеется, нет другого лома.

Проще говоря, мне не оставалось ничего иного, как дать своё формальное согласие на предложение Людмилы. Оно её удовлетворило, и заметно успокоившись, моя несравненная спутница, сказала: "Пошли!"

Вскоре мы уже спускались в метро, ибо добираться таким образом, безусловно, было гораздо быстрее и удобнее. Я шлёпал возле Людмилы, опустив голову, и со вздохом размышлял о своей тяжёлой доле.

Моя новая знакомая продолжала втолковывать мне, что в нашей стране авторитет учителя опущен ниже пола, что никто не занимается воспитанием - внимание - родителей!
– которые в свою очередь просто не умеют воспитывать подрастающее поколение. Что сама Людмила в школе не пользуется ни доверием, ни популярностью, ни у тех, ни у других исключительно из-за происков директрисы, которая ненавидит всех приезжих без разбора, а саму Людмилу мечтает не первый год выставить за порог. Дальше женщина сообщила, что не собирается сдаваться, и будет бороться, а там и сама возможно станет директором школы вместо неё.

Словом, перечислять всё то, что она мне говорила настолько же ни к чему, насколько и не нужно.

Между тем, мы вошли в вестибюль метрополитена и спустились всё по тому же бесконечному эскалатору вниз. Людмила говорила не останавливаясь. Даже когда мы вошли в вагон и поехали в сторону центра. Я с опаской косился на окружающих, думая о том, что они будут бросать в нашу сторону подозрительные взгляды. Но никому до нас не было дела. Я держался за поручень и кивал головой, во всём соглашаясь со своей спутницей. Буквально во всём. И что в правительстве нашем сидят одни мерзавцы, и что продавцы на рынке недостаточно правильно говорят по-русски, что жить с каждым днём становиться тяжелее и тяжелее, что надо покупать машину дабы не ездить более на невыносимом метро, что в Москву лезут все кому не лень (данное замечание было особенно поразительно слышать из уст приезжей), что, наконец, мужчины теперь расчётливые и меркантильные, маменькины сынки без собственного мнения, что...

Впрочем, прервёмся, ей-богу! Ибо то оказались последние минуты, когда я наблюдал несравненную Людмилу. К тому моменту, план побега созрел у меня окончательно. И сложился в голове во всех деталях. Я решил бежать, смешавшись с толпой. Бежать с позором, что уж тут скрывать! Надо признаться, данный бой я проиграл окончательно и бесповоротно. Разгром вышел полнейший. И единственное средство, имевшееся в моём распоряжении, оказалось простым. А именно - возможность ретироваться. Покуда не попал в плен. То есть в Филёвский парк. А поскольку провести ещё два-три часа в компании моей новой знакомой было явно выше моих сил, и разойтись по-хорошему также являлось делом невозможным, решение пришло само собой.

Мы вышли на станции "Киевская", и, поднявшись по лестнице вверх, оказались смыты внезапно хлынувшим со всех сторон потоком людей. Нас вертело как сухие ветки в водовороте, и, несмотря на затраченные Людмилой усилия, всё равно разметало в разные стороны. Я немного отстал, наблюдая за каждым движением своей спутницы. Она шла молча недовольно оглядывая толпу. И в тот момент, когда Люда перевела взгляд вперёд, я юркнул в соседний переход, и, развернувшись, бросился бежать со всех ног прочь. По ступенькам. Сначала вниз, потом вверх, затем опять вниз. Куда глаза глядят. Я нёсся, распугивая других пассажиров без оглядки. Прочь! Прочь! Быстрее! Подальше отсюда! Быстрее! Как можно быстрее...

Такого позора я ещё не знал! Серьёзно. Забегая немного вперёд, скажу - то был мой первый и последний побег от женщины. Впоследствии мне всегда удавалось сохранять над собой контроль, хотя бывали случаи, когда я испытывал схожие чувства. Что-то всё же с этой Людмилой было не так. Аура что ли не та? Или энергетика её подвела? Если у меня когда-нибудь окажутся лишние деньги, которые не на что станет тратить и некуда девать, непременно схожу к какому-нибудь бледнолицему экстрасенсу. Загляну ему в третий глаз... Узнаю истину. Тр - р - рах - тибедох, эни - бени - раба...