— Нет, — ответил Эдвард за жену. — Случилось еще одно убийство. Тебе лучше сесть и налить себе бренди.

Доминик уставился на него, лицо его побледнело.

— Боже! — выдохнул он. — Кто?

— Верити Лессинг.

Доминик сел.

— Дочь пономаря?

— Да. — Эдвард налил бренди и передал ему стакан.

— Что произошло? — Доминик был озадачен. — Ее нашли также на Кейтер-стрит?

— На аллее поблизости, — ответил Эдвард. — Мне кажется, уже всем понятно: кто бы ни был этот сумасшедший, он живет где-то здесь, около Кейтер-стрит, или работает рядом и приходит сюда регулярно.

Никто ему не ответил. Шарлотта следила за его лицом. Она почувствовала необычайное облегчение. Отец весь вечер был дома, и когда придет Питт — а она не сомневалась, что он придет, — вопросов к папе не будет.

— Мне очень жаль, — продолжал Эдвард. — Мы больше не можем предполагать, что это какой-то бродяга из трущоб, вторгшийся к нам по несчастной случайности.

— Папа, — обратилась Эмили, явно нервничая, — ты не можешь предположить, что это может быть… мог действительно быть кто-то, кого мы знаем?

— Конечно, нет, — сказала Сара резко. — Это может быть только сумасшедший!

— Это не означает, что мы его не знаем. — Шарлотта высказала мучившую ее мысль, которая зрела у нее в голове. — В конце концов, кто-то должен знать его!

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — рассердилась на нее Сара. — Я не знаю никаких сумасшедших.

— Откуда ты знаешь, что ты не знаешь?

— Конечно же, нет!

— Что ты пытаешься сказать, Шарлотта? — повернулся к ней Доминик. — Что мы можем не знать, что кто-то из тех, с кем мы знакомы, сумасшедший?

— Ну, ты бы узнал? — Шарлотта взглянула на него. — Если бы это было так легко увидеть, разве те, кто знает его, не сказали бы что-то, не сделали бы что-то к этому времени? Кто-то должен знать его… Торговцы, слуги, соседи… Даже если у него нет семьи.

— О, но как это ужасно, — Эмили пристально посмотрела на нее, — быть чьим-то слугой или соседом — и знать, что он сумасшедший, что он убил женщин…

— Именно это я и пытаюсь сказать! — Шарлотта поворачивалась от одного к другому, ожидая ответа. — Я не думаю, что кто-нибудь из нас знает это, иначе преступник давно был бы пойман. Полиция разговаривала с разными людьми. Если кто-то ведал или подозревал это в ком-либо, об этом уже стало бы известно.

— Есть, по крайней мере, несколько человек, о которых я могу думать, что они совсем не такие внутри, какими представляются на поверхности, — в первый раз вдруг заговорила бабушка. — Я всегда говорила, что невозможно определить, сколько злобы скрывается под гладким фасадом хороших манер. Святоши оказываются дьяволами внутри.

— А некоторые из тех, кто представляется дьяволами, и есть дьяволы, вне зависимости от того, насколько глубоко вы смотрите, — инстинктивно сказала Шарлотта.

— Твое замечание должно что-то значить? — с упреком спросила бабушка. — Ты уже достигла того возраста, когда должна контролировать свой язык! В мои молодые годы девушки знали, как себя вести.

— В ваши годы у вас не было четырех убийств на улице, где вы жили. — Кэролайн пришла на помощь Шарлотте, а заодно и самой себе. — Так вы нам часто говорили.

— Может быть, именно поэтому и не было, — огрызнулась бабушка.

— Почему это? — вмешалась Сара. — Мы все знаем, что язык у Шарлотты хорошо подвешен и она говорит не думая, но вы полагаете, именно это ее качество привело к убийству Верити Лессинг вблизи от Кейтер-стрит сегодня вечером?

— Ты дерзишь, Сара — сказала бабушка. — И это совсем не похоже на тебя.

— Я думаю, вы несправедливы, бабушка, — улыбнулся ей Доминик. Обычно он умел польстить, знал об этом и часто этим пользовался. — Мы все шокированы — как тем, что убит кто-то, кого мы знали, так и той мыслью, что убийцей может быть человек, которого мы все знаем или, по крайней мере, у кого-то встречали.

— Да, мама, — Эдвард встал, — пожалуй, вам пора спать. Кэролайн проследит, чтобы вам принесли что-нибудь выпить перед сном.

Бабушка внимательно и довольно воинственно посмотрела на него:

— Я не желаю идти спать. И не хочу, чтобы меня прогоняли!

— Так будет лучше. — Эдвард твердо стоял на своем.

Бабушка села на свое место, но Эдвард не уступал, и через несколько минут она позволила ему помочь ей встать и с болезненной гримасой на лице удалилась.

— Слава богу, — устало произнесла Кэролайн. — Это уже слишком.

— Тем не менее, — проворчал Доминик, — мы не можем избежать правды, которая заключается в том, что, как сказала Шарлотта, это может быть любой… даже тот, с кем мы разговариваем, тот, с кем мы всегда чувствовали себя в полной безопасности…