– Народ-избранник?

– Говорили, что народ этот владел даром безвременья, он вечен, как боги. Просто выдумки, но царская дочь поверила в сказку. Она решила, что должна научить лесной народ словам. Сумасбродная идея. Что эти сумасшедшие стали бы делать со словами?

Голос Эмера продолжал вызывать в памяти Евы находки у хижины шамана.

– Как ты узнал, что женщина, которую вы нашли там, была царской дочерью? – У Евы почти перехватило дыхание, когда она задавала этот вопрос.

Эмер долго смотрел на нее.

– Да, это было действительно удивительно. Знаешь ли, еще молодым человеком я однажды ходил в башню Северной страны. Случилось так, что бог равнин проклял наш скот, и ягнята начали умирать еще в чреве овцы. И мы вынуждены были купить новых баранов для разведения племенного скота. Золото у нас было, наследственное.

Сделка прошла хорошо, мы обменяли кольца на двух чудесных баранов. Сделку совершала сама царица. Очень красивая и с очень необычным носом, изогнутым, как ястребиный.

У мертвой женщины у хижины был такой же нос, – продолжал Эмер, внимательно наблюдая за Евой. – Ты, конечно, понимаешь, как мы были удивлены, когда рыли могилы и хоронили оба тела.

Ева схватилась за свой нос, сердце ее стучало, пот, просочившийся у корней волос, потек по лбу. А Эмер продолжал пристально смотреть на нее. Удивительная тишина стояла в шатре. Слышно было, как стучат по нему капли дождя.

Через некоторое время Эмер вновь заговорил:

– Знай, этот нос еще раз в жизни удивил меня. В пещере на горе, у женщины-земледелицы, когда я однажды вечером оказался там после змеиного укуса. У этой женщины с редкими знаниями, – улыбаясь, сказал он.

Улыбка была дружеская, но не без любопытства.

– Но я что-то разговорился, а рассказывать обещала ты, а не я.

Ева глубоко вдохнула, наконец-то ей стало хватать воздуха.

– Спасибо тебе. Обо всем этом я ничего не знала.

Рассказ свой она начала с переселения. Ей захотелось объяснить причины, чтобы быть правильно понятой.

– Вы должны знать, что ни муж мой, ни я ничего не помнили о происходившем до того утра, когда мы переплыли реку и отделались от Белого Света. Это был наш первый день.

И вновь возникло удивление, особенно у женщин, смотревших на нее огромными глазами.

– Никакого детства, никакого рода, ни матери, ни отца, никаких обычаев – неужели это возможно?

Но один из мужчин подтвердил:

– Да, я думаю, что понимаю ее. Однажды я побывал среди тех больших деревьев и знаю: там действительно исчезают все мысли Я с мучительным трудом смог вспомнить, зачем пришел туда.

Ева обрадовалась:

– Тогда ты можешь представить себе, каково тем, кто там родился и не знает, что с этим можно бороться. Так было и с Адамом, и со мной: у нас не было никаких воспоминаний. Для детей муж обычно придумывал сказки о стране детства. Но теперь, после того как я побывала там, я многое поняла. Теперь я знаю, что страна эта огромна. Но у мужа моего пока еще нет никаких воспоминаний. Знаете, мы считали, что до слов мы добрались сами.

И она стала рассказывать о растениях, которые сообщали ей, как они называются и как их следует использовать.

– Мы в это верили, – сказала она, теперь и сама удивляясь. – Я не помню матери, а он забыл шамана.

– Твой муж – ученик шамана?

Вопрос Эмера прозвучал как-то напряженно.

Ева кивнула:

– Да.

Но тут вступила Аня:

– А зачем после смерти мальчика тебе понадобилось бежать туда?

Вопрос прямой, естественный. Эмер был недоволен, но Ева медленно и задумчиво кивнула:

– Я не уверена, что у меня есть ответ на твой вопрос. В какой-то степени я верила, что в новой жизни там, на горе, мы победили смерть. Но когда зло настигло нас и я перестала понимать происходящее, мне пришло в голову искать ответ в забытом царстве детства. Я просто должна была пойти туда и попытаться во всем разобраться.

– А твой муж? – Голос Ани оставался требовательным.

– Он верил в то, что чем-то провинился перед своим Богом и тот наказал его смертью мальчика. Что мое путешествие поможет ему получить ответ.

– И ты получила ответ? – Сейчас голос Ани был мягок.

– Еще не знаю. Но давайте я наконец-то расскажу вам все по порядку.

И она стала рассказывать, словами рисуя картину за картиной. Вот она, будучи среди лесного народа, познает самое себя, вспоминает свою мертвую девочку; вот девочка вновь возникает перед ней, но уже во сне; вот оживает память о матери, их близость и единение, их общие прогулки. Потом рассказывает о стае как о едином теле и о его владельце – вожаке. И наконец, описывая сцены любви, она краснеет и запинается.