Наедине с утренним восходом она почувствовала, как мудрость по капле начала просачиваться в нее. Каин – дитя стаи почти во всем. Как долго Адам догадывался об этом? Тяжело же ему было носить это в себе, это-то она понимала.

И ей стало легче, а мальчик – еще нужнее. Он – дитя свободного народа со всей его силой в своей крови, он сумел бы выжить там, в дикой стае.

И еще: однажды мальчик вернется, он должен все узнать. Ее долг помочь ему понять: не он виновен в братоубийстве, это ее грех.

Нет, как же он сказал, тот мужчина у древа познания: «Божье дитя без греха. Когда вы поймете это, вы перестанете делать зло друг другу».

Как это понять теперь?

Муж вернулся с пастбища. Она заметила, что он часто возвращался рано, когда злился от непонимания чего-либо.

– А сейчас поговорим, – сказала она, накрывая на стол. – Я все-таки хочу, чтобы ты понял меня.

– Давай. – По тону голоса она поняла, что он хотел и в то же время не хотел разговора.

Я хочу, чтобы ты перестал называть меня блядью, – сказала Ева чуть задрожавшим голосом. – Ты, как и я, отлично знаешь, что У меня не было выбора, что я просто не могла не дать этому человеку изнасиловать себя.

– Да, – муж тяжело кивнул. – Я несправедлив. Я не хочу этого.

Ева облегченно заплакала, легче стало и мужу. Возникла надежда, что они еще смогут простить друг другу боль.

Потом она вновь заговорила, голос стал жестче:

– Я не хочу сделать тебе больно, но в конце концов ты должен признать, что если я блядь, то и твоя мать тоже блядь. А мужчина, которого ты называешь Сатаной и отцом Каина, вероятно, и твой отец.

Эти слова ударили больно, но он лишь заплакал. Просто упал головой на стол и залился слезами.

Ей удалось уложить его в постель, влить в рот теплой воды с медом и валерианой, удержать его руку в своей, пока он не уснул.

«Может, теперь будет легче», – подумала она.

На следующее утро он прямой дорогой ушел к своему алтарю у яблони. Но, не услышав молитв, она заволновалась, пошла посмотреть. Он молча сидел у подножия огромного дерева.

– Я теперь знаю, почему мой Бог не слушал меня, – сказал он. – Такой, как я, не может быть сыном Бога, как сказал Гавриил. Ты правильно поняла: Божьи дети – твоя мать и шаман, но не мы.

Она смотрела на игравшее в листве солнце и на красные яблоки и размышляла вслух.

– Вероятно, они собирались превратить всю стаю в Божьих детей, – сказала она. – Поэтому и жили на опушке леса.

– Да, – ответил он. – Но им этого не удалось. Им не удалось сделать этого далее с тобой и со мной.

– Не знаю, – возразила она. – Я все же встретилась с Гавриилом. И до сих пор часто слышу его голос внутри себя. Когда я говорю, я не понимаю, откуда появляются слова. Потом вдруг узнаю и хочу благодарить его.

– А что он говорит? – Голос мужа вновь обрел жизнь.

«Гавриил, помоги мне, – подумала Ева. – Ради мужа моего помоги». А потом ясным голосом:

– Он говорит, что мы все Божьи дети – и мы с тобой, и люди стаи. Никто не грешен, наш порок – злоба.

Эти слова проникли в мужчину, исцелили его. Он чуть-чуть распрямил плечи, посмотрел на крону дерева и спросил:

– А почему он со мной не разговаривает? Ева еще раз попробовала обратиться к высшим силам, но не сумела. И вынужденно ответила обычным голосом:

– Не знаю, возможно потому, что ты не слушаешь.

Мужчина развел руками:

– Никто не может слушать с таким рвением, как я. Я каждый день отчаянно молюсь.

Ева знала – это была правда, но знала также, что и не вся правда.

– Ты взываешь к Богу, – сказала она. – Но мне кажется, что ты ждешь голоса шамана. Но он уже умер. И у него было много ошибок.

Сейчас она была настолько возбуждена, что забыла об осторожности.

– Он ошибался в оценке стаи: люди там не злые, они просто не отличают добра от зла.

– Значит, добрым быть невозможно? – заметил муж.

– Но мать называла их детьми Света.

Слова эти он воспринял, кивнул:

– Я слышал, когда она говорила это.

Ева обрадовалась:

– Слышал, помнишь! Это правда, понимаешь? Это каким-то образом правда. В них есть что-то, что мы потеряли, Адам.

– А что именно? – Он боролся с собой и все же хотел слушать ее.

– У них есть СЕГОДНЯ, они живут в СЕГОДНЯ.

– Как дети, думаешь ты?