– Да я уже сообщила…

– Уже? Ну тогда?..

– Кость, меня попросили… тебе кое-что передать, – я наконец собралась с духом. – В общем, в нашем классе в тебя влюблены почти все девчонки.

– Ого! – сказал один из Костиных приятелей.

– Ты крут, чувак! – прокомментировал второй. – К тебе еще в окна девчонки не лезут?

Соболевский не ответил на вопрос. Вместо этого он обратился ко мне:

– Почти все? А ты – тоже?

Парни дружно захохотали. Я бы покраснела… если бы уже не была красной, как стоящий человечек на светофоре.

– Нет, нет, кроме меня! – вылетело изо рта само собой.

Лицеистов это рассмешило еще больше. Ох, и правда, как-то глупо получилось. И невежливо.

– Нет, ну ты милый, конечно, – попыталась оправдаться я, чем вызвала новый взрыв хохота, еще громче, чем предыдущие.

Блин! Теперь еще глупее! Что же делать?

Пока я раздумывала, как исправлять ситуацию, парни вдоволь насмеялись и успокоились.

– Извини, – сказал Костя. – Но все это правда смешно прозвучало! Про влюбленность – ты это серьезно?

– Да. Такого не придумаешь!

По лицу Соболевского было видно, что ему приятно, но в то же время он крайне удивлен и озадачен моей новостью.

– Вы, что ли, всегда так влюбляетесь – коллективно? Ни разу не слышал, чтобы весь класс запал на одного человека.

– Я тоже ни разу. Но это так! Разве ты не замечал толпу девчонок, которые каждый день караулят тебя за забором после уроков?

– Точно-точно! – заметил один из приятелей. – Ходят какие-то! Видел, Костян?

– Честно говоря, нет.

– Ну ты даешь! – отозвался второй.

– Он у нас как Никола Тесла, – снова заговорил первый, теперь обращаясь ко мне. – Девчонки за ним толпами бегают, а он их даже не замечает! Весь в науке с головой!

– Точно, – подтвердил второй. – Как Тесла. Или как Перельман.

– Григорий или Яков Исидорович, который «Занимательную физику» написал? – уточнила я.

– Читателям Якова Исидоровича – респект и уважуха! – немедленно отозвался Константин. – Я смотрю, ты не как остальные девчонки! С тобой и поговорить есть о чем!

– Да? Ну давай пообщаемся, – улыбнулась я. Стеснение куда-то ушло, разговаривать с Костей стало легко и приятно. – Мне как раз поручили взять у тебя интервью. И сфотографировать. Да, и вот еще что…

Я полезла в рюкзак и вытащила оттуда розовое надушенное письмо от Оксаны. Увидев его, лицеисты в очередной раз не выдержали и захохотали…

На следующий день я окончательно перестала быть невидимкой. Ощущение было такое, словно я – Гагарин, только что вернувшийся из космоса и ставший знаменитым. Одноклассницы не давали мне скучать ни минуты. Все наперебой спрашивали, как отнесся Костя к моему появлению, как отреагировал на то, что у него много поклонниц, обрадовался ли письмам, куда смотрел, как двигался, чем пах… Подобного успеха у меня не было с детского сада: с того исключительного дня, когда я, воспитанница средней группы, принесла с собой игрушечную сумочку, какой, как оказалось, больше нет ни у кого. Теперь ни у кого не было моих сведений о Косте и моих возможностей приумножить их. Я стала обладательницей клада, и со мной стали обращаться как с ВИП-персоной. Правду сказал кто-то умный: «Кто владеет информацией – тот владеет миром».

По правде говоря, до большой перемены я еще не осознавала своего нового положения. Но когда, покупая булочку в буфете, я стала искать мелочь и замешкалась, произошло неожиданное. Стоящая следом за мной в очереди Клара быстро вытащила горсть монет и высыпала их на блюдце кассирши. «Угощаю!» – шепнула она. Пораженная, я обернулась. Неужели одноклассница решила оплатить мои услуги по слежке за Соболевским таким вот способом? Я впервые заработала на хлеб в качестве посланца любви? Нет. Клара мне улыбалась. И это была вовсе не та покровительственная улыбка, какой хозяин вознаграждает работника. Это был заискивающий взгляд человека, который хочет подмазаться к более сильному, более влиятельному, более информированному.

В последующие дни я сполна ощутила на себе все выгоды положения Персоны-Приближенной-к-Соболевскому. За информацию о Косте, за обещание передать ему письмо или записку с номером телефона одна одноклассница предложила мне дешевую стрижку у знакомого парикмахера высочайшего класса, другая – свои сережки из бисера, третья – красивый блокнот, четвертая – тушь для ресниц: «Там, конечно, немного осталось, зато хорошая, дорогая: папа маме подарил, а она – мне». В общем, моя дружба с математикой начала приносить дивиденды не после окончания института, как это ожидалось, а уже сейчас.

«Торговля Соболевским» шла бойко. Вот только одну вещь я твердо решила не продавать – телефон Кости. Одноклассницам было сказано, что Соболевский запретил передавать его кому бы то ни было. С одной стороны, это позволяло мне оставаться единовластной хозяйкой ценнейшего ресурса – связи с Костей. А с другой – просто не хотелось, чтобы всякие Лариски и Вики названивали местному математическому гению почем зря. Если честно, одна мысль о том, что Соболевский может общаться один на один с кем-нибудь из девчонок, заставляла мое сердце сжиматься от ревности. Чем больше дней проходило с нашего знакомства, тем сильнее я привыкала считать Костю «своим». Нет, не своим парнем! Просто своим. Своей собственностью.