Это, как говорят математики, пограничные условия. Они необходимы для того, чтобы создать модель той сложной ситуации, в центре которой оказался Люсин. Всего лишь модель… Ибо книга — не более чем модель реальной жизни, как, скажем, знаменитая теория относительности тоже только модель нашей очень сложной Вселенной, которая, хотя и конечна, но безгранична.

Итак, это несколько затянувшееся отступление подводит нас к тому моменту, когда Люсин, сидя у изголовья бессловесной Веры Фабиановны, развернул кассу, кармашки которой были туго набиты картонными буквами.

Беседа протекала по выработанному в прошлый раз методу: Вера Фабиановна подтверждала правильность названной буквы опусканием век. Собственно, Люсин даже не называл теперь буквы вслух. Он просто водил пальцем по рядам с кармашками, пока Вера Фабиановна не закрывала глаза. «Эта?» — спрашивал для контроля Люсин и, если ошибки не было, вынимал картонную буковку. Составив слово, он — опять-таки для контроля! — показывал его больной, которой оставалось только молча зажмуриться. Ошибок не было…

Поэтому мы можем представить эту несколько необычную беседу в виде самого элементарного диалога.

— Вы знаете этого человека? — спросил Люсин, раскладывая перед больной фотокарточки разыскиваемого Свиньина, на которых во всех вариантах был изображен волосяной покров. — Не знаете? — повторил он вопрос, потому что старуха, к его удивлению, не подала утвердительного знака.

Но она все смотрела ему в глаза зорко и отрешенно. Словно тесна была ей беседа по методу старика Нуартье. — Значит, это не он был у вас в тот вечер? — еще раз спросил Люсин и скользнул пальцами по кассе, словно слепой по своей книге.

— Нет, — просигналила старуха.

— Кто же?

— Слуга.

— Какой слуга?

— Слуга диавола.

— Ах, «слуга диавола»! Ну конечно… В прошлый раз вы, правда, говорили, что сам дьявол.

— И диавол.

— Значит, у вас были и слуга дьявола и сам дьявол?

— Да.

— Как они выглядели? Как выглядел слуга?

— Хромой.

— Еще как?

— Здоровый битюг.

— Отлично! Цвет волос?

— Темно-рыжий.

— Рыжий как от хны или как медная проволока? Старая медная проволока?

— Проволока.

— Отлично! На какую ногу хромал?

— Левую.

— Особые приметы есть? Шрамы, бородавки, наколки, может быть?

— Бельмо в глазу.

— В каком?

— Левом.

— Не иначе, это слуга дьявола с левым уклоном. А сам дьявол каков?

— Змей.

— Какой еще змей?

— Огненный.

— Так… понятно. Вы знаете, кто я?

— Следователь.

— А это? — Люсин показал на сидящую в углу женщину в белом халате.

— Санитарка.

— А до нее кто за вами ухаживал?

— Сиделка.

— Как зовут вашу соседку?

— Эльвира Васильевна.

— Где она сейчас?

— На работе.

Старуха явно была в полном порядке. Но если дьявола Люсин еще хоть как-то мог принять, то со змеем огненным мириться решительно не хотел.

— У вас что-нибудь похитили?

— Ларец.

— Какой?

— Марии Медичи, старинный.

— Кто похитил?

— Они.

— Дьявол со своим слугой?

— Да.

— Они что, вместе к вам пришли?

— Да.

— И как это выглядело? Кого вы увидели, когда открыли дверь?

— Слугу.

— Одного слугу?

— Да.

— А где же был дьявол?

— В мешке.

«Хорош дьявол! Впрочем, кузнец Вакула тоже, по-моему, таскал чертей в мешках».

— Значит, вы открыли дверь и увидели здорового мужика — хромого, рыжего, как потемневшая медная проволока, и с бельмом на левом глазу. Так?

— Да.

— В руках он держал мешок?

— Да.

— А в мешке сидел дьявол?

— Да.

— Откуда вы об этом узнали? Кто вам сказал, что в мешке дьявол?

— Никто.

— Тогда почему вы говорите, что дьявол был в мешке?

— Он достал его из мешка.

— Кто — он? Слуга?

— Да.

— Сразу взял и достал?

— Не сразу. Потом.

— Значит, в тот момент, когда вы открыли дверь, вам не было точно известно, кто сидит в мешке?

— Я догадывалась.

— Догадывались? Почему же?

— Он обещал показать мне диавола.

— Слуга?

— Да.