ТАБ очень скоро почувствовал на себе последствия смены правительства. Несколько дней спустя один из чиновников министерства науки и культуры заявил мне: «Всё, теперь для вашего театра больше ничего нельзя будет сделать. Вообще-то можно было бы помочь без шума и незаметно, но, если всплывет имя Киттнера, все потеряно. Тогда шлагбаум будет опущен окончательно».

В его голосе звучала безнадежность. Чиновник был членом ХДС, однако, несмотря на свою принадлежность к оппортунистической партии, позволял себе задумываться над тем, как поддержать искусство.

И действительно, после этого «Кружок друзей Театра на Бульте», общественный и независимый от ТАБа комитет, куда входили друзья и сторонники малых жанров искусства, еще один раз получил небольшую дотацию для организации гастролей иногородних артистов в помещении нашего театра. Имелось одно дискриминационное условие: из этих средств нельзя было израсходовать ни пфеннига на организацию других представлений, не говоря уже о программах Киттнера. Это означало конец всем субсидиям.

В 1979 году я для проформы еще раз направил прошение о дотации. И вот, вернувшись из Хельсинки с гастрольных выступлений, я обнаружил на письменном столе короткое письмо из министерства, присланное аккурат к 20-летию моей деятельности кабаретиста. В четырех строках мне сообщалось: «На Ваше письмо от 15-6. с. г. с сожалением должен Вам сообщить, что театр на Бульте впредь лишается финансовой поддержки». Отказ был подписан каким-то чиновником, ведающим не то библиотечным фондом, не то охраной памятников. Только позднее я узнал: никто из ответственных лиц не захотел подписывать его. Грубое, даже меркам ХДС, решение – и, как я позднее выяснил, противозаконное (до этого случая для меня в подобных ситуациях держали наготове хотя бы отговорки) – указывало на то, что причины здесь были серьезнее, чем это казалось на первый взгляд.

Я собрал доверительную информацию и выяснил, что решение было принято не в министерстве по делам искусств во главе с доктором Эдуардом Пестелем, а – через головы ответственных чиновников – на заседании кабинета министров под председательством Эрнста Альбрехта. Случай беспрецедентный, ибо обычно не глава правительства выносит решение по выделению суммы! в 10 тысяч марок. Но если предположить, что Альбрехт, принимая такое решение, руководствовался чувством личной мести и сделал соучастниками своих министров, то тогда все становилось на свои места.

Дело в том, что за некоторое время до получения упомянутого лаконичного письма я выпустил свою программу «Прислушиваясь к народу». В ней я широко использовал одну скандальную цитату нынешнего главы земельного правительства. В 1976 году Альбрехт выпустил философский труд под заголовком «Государство – идея и действительность», в котором наряду с другими невероятными тезисами высказал убеждение, что при известных обстоятельствах «морально оправданно добывать информацию с помощью пыток, если это остается единственной возможностью предотвратить анонимное преступление».

И вот я написал сценку на 50 минут «Как создается закон», посвященную этому опасному бреду, она и легла в основу новой программы. Этот номер был выпущен в виде отдельной пластинки и включен в книгу. Пластинка пошла так бойко, что издательство подготовило специальный выпуск; конверт был украшен острыми карикатурами Гвидо Цингерля, изображавшими пытки. За использование цитаты Альбрехта я попросил позднее издательство «Плене» перевести гонорар премьер-министру. Что и было сделано: ему был выслан чек на сумму 12,5 марки, по которому государственный деятель и философ действительно получил свои деньги 27 ноября 1979 года. Само собой, эта новость обошла все газеты страны. В государственной канцелярии по этому поводу» должно быть, был приличный скандал.

Однако к тому времени достиг своего апогея другой скандал вокруг ТАБа, связанный с получением письма из четырех строк. Короткое послание было не просто отказом на прошение. Безо всякого основания оспаривалось право ТАБа на получение финансовой поддержки.

Пресса единодушно усмотрела в этом попытку заткнуть рот неудобному артисту. «Удушение Киттнера» – таков был самый примечательный заголовок в газете «Ганноверше нойе прессе».

В действительности отказ в выдаче даже таких мизерных дотаций был серьезной угрозой нашему театру. Если бы на помощь не поспешили коллеги – такие, как Франц-Йозеф Дегенхардт, Хеннинг Венске, Лин Ялдати, Эльза Шеер и ансамбль берлинского коллектива «Дистель», – в знак солидарности приславшие гонорары за свои концерты и выступившие у нас на сцене безвозмездно, мы были бы вынуждены отменить гастроли в ТАБе.

Попытка дисциплинарного воздействия со стороны Альбрехта неожиданно вызвала широкую волну солидарности. Для участия в спонтанно возникшем митинге протеста в нашем маленьком театре и на прилегающей улице собралось более тысячи человек. На нем бесплатно выступили ганноверский ансамбль песен молодежной организации «Соколы», песенный коллектив «Хайно и мойзе» и «Театрверкштатт». Поступили пожертвования от мелких бизнесменов на организацию ярмарки солидарности. Деньги присылали и совершенно посторонние люди. Один из таксистов выключил счетчик, когда услышал, что пассажир едет в ТАБ. «Лучше пожертвуйте эти деньги театру!» Именно теперь выяснилось, скольких друзей и поклонников успел завоевать ТАБ. Около тысячи граждан подписали письмо протеста министру с требованием расследовать подоплеку происшедшего. Протестовали профсоюзные организаций, представители рабочих, партии СДПГ, ГКП и СвДП. Свое возмущение выразили студенческие комитеты, театры, университеты культуры и союз писателей. Протестовали коллеги по искусству, рабочие и профессора, чиновники и даже один майор бундесвера.

«Социалистическая немецкая рабочая молодежь», «Молодые демократы», «Молодые социалисты», «Профсоюзная молодежь», «Соколы» и «Друзья природы» – всё это была публика ТАБа. Протестовали сотрудники одного банка и одного универмага. Персонал авторемонтной мастерской, от ученика до мастера, заявил министру, что его вердикт они считают возмутительным, «потому что и мы, ремонтники, охотно посещаем кабаре Киттнера».

Протест вышел за рамки региональных границ: Объединение немецких профсоюзов (округ Ашендорф-Хюмлинг) направило столь же резкие петиции, как и окружная организация СДПГ Южной Швабии или ГКП из Гёттингена. Члены профсоюза «ИГ металл» из Ройтлингена послали протест «от имени 22 тысяч рабочих» и собрали 1000 марок для ТАБа. Приятное это чувство – сознавать, что именно рабочие проявляют солидарность с деятелями искусства. Это придает дополнительные силы. Поступили протесты из Швейцарии и Финляндии.