Не доезжая до дач около километра, Бельцин обратился к водителю:

– Останови-ка здесь! Пройду прогуляюсь… А то, понимаешь, совсем на свежем воздухе не бываю, – и увидев удивленно вытянувшееся лицо Кожухова, добавил. – Ты, Александр Васильевич, тоже свободен… Дальше пойду сам…

Кожухов попробовал возразить:

– Владимир Николаевич, поздно уже… Черт его знает, какой дурак может забрести…

– Не родился ещё тот дурак, который мог бы со мной справится, – неказисто отшутился Бельцин и тоном не терпящим возражений повторил. – Всё! Свободны!

Забрав с заднего сиденья букет, он вышел, громко хлопнув за собой дверцей, и направился в сторону дачного поселка через чернеющий в темноте мост.

"Неужели к бабе собрался? – мелькнуло в голове у Кожухова.– Знать бы к кому, на всякий случай…"

Он прикинул на глаз расстояние до дачного поселка. Получалось метров восемьсот – девятьсот… Там, на входе в дачный поселок должна быть охрана, но до неё ещё надо дойти… Выходит, как минимум, десять минут Бельцин будет вне поля чьего-либо зрения…

"Хреново! – подумал Кожухов. – Сейчас у Бельцина слишком много врагов, чтобы оставлять одного на пустой дороге даже на десять минут…"

Он оглянулся. Сзади, совсем рядом около дороги горели яркие окна поста ГАИ.

"Черт! – выругался Кожухов про себя. – Черт бы подрал этого шефа! Его и его долбанный, гнусный характер!"

– Разворачивайся, – сказал он водителю хмуро, а потом, стараясь себя успокоить, ещё раз взглянул на подсвеченный пост ГАИ недалеко от моста и подумал:

"Да все будет нормально!"

Бельцин шёл, не торопясь, по дороге, дожидаясь когда машины уедут. Услышав, как скрипнули позади колеса и вдали стал затихать шум удаляющихся моторов, зашагал быстрее. Настроение у него было приподнятым.

– Эх, Галочка, Галчонок… Маленький – скворченок, – замурлыкал он себе под нос беззаботно. Конфузливо улыбнувшись несовершенству собственной рифмы, подумал:

"Что, что, а с поэзией у меня никак! Ладно! Много и других достоинств! А вот Галочка… Галочка! Надо будет сказать Кожухову, чтобы квартирку ей дали побольше! Двухкомнатную что ли…"

Галочка Смирнова, высокая, крашенная блондинка, с точеным греческим профилем и длинными стройными ногами была заведующей кафе-буфетом в дачном комплексе. Когда Бельцин заходил в кафе, она торопилась обслужить его сама – всегда замечала его первым, еще когда машина президента останавливалась у кафе, или когда он вышагивал со своим неразлучным начальником охраны Кожуховым, таким же высоченным, как он, направляясь в кафе с дачи за какой-нибудь мелочевкой. Никого из служащих до Бельцина она не допускала, успевала выйти первой, бойко здоровалась, – интересовалась, что нужно Владимиру Николаевичу и вежливо замирала в ожидании ответа, озорно посверкивая глазами, и тогда можно было заметить, как под глубоким вырезом глубоко и неровно дышит высокая грудь. Бельцин замечал. Ему нравились бойкие и высокие женщины, – это несколько сглаживало неравность положений между простой заведующей буфета и им – президентом. Как-то они встретились на здешней вечеринке. Жены Бельцина, как раз не оказалось рядом, и там, в непринужденной обстановке, он разглядел ее получше. Подошел, поинтересовался, как, мол, зовут, а то все заходит-заходит в кафе, а как звать такую очаровательную хозяюшку до сих пор не узнал. Дальше слово за слово, нашлись и общие знакомые. А потом… Что потом? Кто ж сможет отказать президенту России?

"Эх! Все-таки чертовски хорошая штука жизнь!" – подумал Бельцин, вышагивая в конце моста и бодро размахивая пышным букетом. Он представил, как впереди его ждет охлажденная бутылка шампанского и нагретая женским теплом постель. Ускорив шаги, он успел уже дойти почти до середины моста, когда на мост выкатились темные "Жигули" – то-ли малиновые, то-ли темно-красные, – в темноте было не разглядеть. Машина остановилась, из нее неторопливо вышел мужчина, – по виду лет около сорока, и направился к Бельцину. Что-то в его нарочитой неторопливости было, что заставило Бельцина насторожиться.

– В чем дело? – успел только раздраженно спросить он, как удар ногой в пах заставил его переломится пополам и рухнуть на асфальт.

– К Галюше моей собрался? – услышал Бельцин сверху сипловатый голос, чувствуя, как мокрый и шершавый асфальт царапает ему щеку. – Если президент, значит все можно? Так что ли?

Второй удар ботинком пришелся Бельцину в грудь.

Краем глаза Бельцин успел заметить, как из автомобиля выскочил ещё один – Бельцин успел разглядеть только его короткие шнурованные туфли на толстой подошве и сразу же почувствовал, как на голову ему натягивают пыльную, сырую мешковину. Грубая веревка впилась в шею. Бельцин сделал попытку вырваться – слава богу, силушкой господь не обидел, но нападающие, судя по всему, оказались не из слабого десятка, – пока один висел у него на плечах, плотно прижимая руки к бокам, второй нанес Бельцину несколько мощных точных ударов в солнечное сплетение, и сопротивление было сломлено. Теперь Бельцин, судорожно глотая воздух, думал только о том, как оттянуть веревку от горла. Неожиданно две пары сильных рук подхватили его и как куль перекинули через перила моста…

Сильный удар о воду пришелся Бельцину на правый бок. От внезапной боли он чуть было не потерял сознание, но холодная вода быстро вернула его в чувство. Когда в глазах растаяли черные круги от боли, первое, что он понял, что отяжелевшая, ставшая свинцовой одежда быстро утягивает его на дно. Он сдернул мешок с головы – мешок оказался даже не затянут. Оттолкнув намокшую, грязную мешковину, из последних сил заработал ногами и руками. Вынырнуть на поверхность удалось, когда уже казалось, что недостаток кислорода вот-вот ворвется в его легкие холодным потоком воды, но в последний момент вода все же расступилась, вытолкнула его на поверхность.