– Красивая? Я?

– Да. В моей родной стране Ромалии имеется множество икон, на которых изображена святая женщина. Когда вы появились, я принял вас за сошедшую с тех икон святую женщину.

– Ах! Святая женщина! Вот как!
– шаловливым голосом воскликнула Шеврез.

– Я могу войти в здание Академии?

– Та, кого мистер священник назвал святой женщиной, не в силах отказать! Ах, пожалуйста, возьмите это!

Учительница с таким лицом, словно видела сладкий сон, с легкостью выписала на бумаге разрешение на свидание и вручила его Джулио.

– Искренне благодарю. Ах, если это возможно, я хотел бы поручить вам заботу о драконе.

– Д-да! Пожалуйста, доверьтесь мне!

Шеврез встала навытяжку. У нее было побуждение чуть ли не отдать честь.

– Азуро! Я пойду.

Взревев, ветряной дракон сделал вид, что кивнул своему хозяину.

Студентки ледяными взглядами сердито смотрели на Шеврез, которая зачарованно уставилась в спину уходящего Джулио.

– Н-на что это вы смотрите?!

– Ну, конечно же... учительница, к тому же еще и женщина. Так ведь?

– Н-не смейте дразнить своего педагога! А теперь, ты! Тебе не удастся бесконечно валяться на земле! Быстро, убирайся из-под лапы дракона, принадлежащего мистеру священнику!
– Шеврез с пунцовым лицом заорала на стенающего Пелиссона, затоптанного мистическим животным.

* * *

В дверь постучали, и Луиза рассеянно подняла взгляд.

– Кто там?
– спросила она.

На некоторое время повисла пауза, а затем последовал ответ: "Это же - я. Я".

Когда Луиза услышала этот голос, она тут же подскочила. Однако... опомнившись, натянула на голову одеяло. Без сомнений это - звуковая галлюцинация. Девочка так интенсивно умоляла, и ее мозг самовольно начал создавать голоса.

– Открой же. Ведь это - я, - снова прозвучал голос. Луиза медленно выглянула из-под одеяла и впилась взглядом в дверь.

– Ты - настоящий?

– Полагаю, ведь нет причин, чтобы я был самозванцем? Ладно, быстрее открой дверь.

Луиза вскочила на ноги. Все еще одетая в тонкую ночную рубашку, она спрыгнула с кровати и нетерпеливыми движениями распахнула дверь.

Там стоял тот, лицо которого она видела даже во сне.

– Сайто...

Лишившись сил, она осела на пол.

Тепло улыбаясь, фамильяр опустился на корточки, после чего обнял девочку за плечи.

– Извини, что запоздал.

– Ду...

– Ду?

– Дурак...

Из глаз Луизы ручьями хлынули слезы.

– Ведь я страшно, ужасно беспокоилась... Ведь я ужасно беспокоилась, не погиб ли ты...
– Луиза начала всхлипывать. Сайто так ласково прижал меня к груди.

– Извини... Действительно прости. Я так отчаянно бросился бежать, что все было хорошо, тем не менее, потребовалось время, чтобы найти корабль для возвращения, - чрезвычайно ласковым голосом произнес мальчик.

– Почему, ну почему ты оставил меня и отправился один? Дурак, дурак, дурак-дурак!
– Луиза осыпала грудь Сайто градом ударов.

С озадаченным видом фамильяр почесал нос и ответил:

– Да ведь не годиться заставлять тебя жертвовать своей жизнью?

– Разве не лучше было бы как-нибудь покинуть такую неблагодарную особу как я...?

– Так нельзя, - заметил Сайто.

– Почему?
– спросила девочка.

– Потому, что люблю тебя.

У Луизы, которой откровенно сказали такое, зарделись щеки.

– Н-ну разве не дурак? Я не питаю к тебе ни любви, ни других подобных чувств.

– А голос-то у тебя дрожит.

– Не дрожит.

– Полагаю, ты ведь любишь меня?

Когда ей сказали это с такой большой самоуверенностью, Луиза потупилась. Против таких прямых слов она была бессильна.

– Д-дурак. С какой это стати это я должна полюбить тебя?

– Твое лицо заявляет об этом, смотри, оно уже пунцовое.

– Ничего оно не заявляет. Никакое оно не пунцовое. Я тебя совсем не люблю.

– Полагаю, ты надела этот костюм, поскольку хотела, чтобы я завалил тебя на постель? Что же это? Так стыдно.

Только сейчас она заметила, что сама незаметно оказалась одетой в недавний костюм черной кошки.

– О-ошибаешься. Я всего лишь имитирую фамильяра. "Это сразу станет понятно, если надеть костюм черной кошки", - сказал тот потасканный меч, исключительно поэтому я так и сделала.

Сайто крепко обнял ее и повалил на кровать.

– ...Ах!
– Луиза уже собиралась выразить недовольство, тем не менее, все, что у нее вырвалось изо рта, - это всего лишь жаркий стон.