– Да никакой значительной разницы между ними не вижу, - без тени сомнения заявил Создатель.
– В Египте, одуревшие от власти фараоны, вознамерился с помощью рабского труда подневольных людей сгоношить себе вожделенное бессмертие. А у вас кучка бездарных идиотов, нафараонив бренно тело смутьяна, дерзнула учинить победу над смертью. Методы, до смешного похожие, а цель одинаково глупа и бессмысленна, бездарней, чем строительство Вавилонской башни, по-моему. Ты как представляешь себе воскрешение Ильича? Вот очухается он, придет в кабинет, а какой дурак тебе свое главное место в кремлевских покоях уступит. Начнет болтаться среди занятых важными государственными делами людей, как дерьмо в проруби, пока не загремит по пятьдесят восьмой статье уголовного кодекса, а не то, чего доброго, и ледоруба отведает. Лучше ему уже не высовываться, лежи себе, наслаждайся величием. Так что, не теряй времени даром, Василий, торопись сделать что-нибудь хорошее за время, которого достаточно отпущено тебе. Правда, за победу над жабами, ордена у нас еще не придумали, не могу обещать триумфальную встречу. Желаю удачного поиска затонувшей подарочной трубки. Не забывай про Меня, нет-нет да позванивай.

Служба в дивизии, по всем направлениям, опять не заладилась. Рыбалка сорвалась из-за подлой жабьей провокации, да еще с потерей бамбукового удилища и прогулочной курительной трубки. Анку унесли черти со станковым пулеметом на траурное мероприятие. Может, и впрямь не следовало снаряжать ее в рисковую экспедицию, наверняка пристреливает по ночам боевой агрегат с какой-нибудь штабной столичной рванью. Опять же и с Лениным толком ничего не определилось, Создатель вертит хвостом, точно залетка на объездной дороге. Одним словом -полная потеря стратегической инициативы, не хватает только прохлопать красное знамя дивизии.

Василий Иванович выхватил с досады неразлучную командирскую шашку и спустил распирающую его злость в растущий на склоне орешник. Искромсав изрядный куст до состояния курительной махорки, он смачно выматерился и махом загородил в притороченные ножны клинок. Несколько успокоившись, и сделав тройку глубоких приседаний под согревающий душу скрип хромовых сапог, Чапаев бравой, победоносной походкой направился к командирскому шалашу.

Несмотря на воскресный день и откровенно ранний час, возле центрального пенька сгрудилась возбужденная толпа красноармейцев. Петька в окружении однополчан, широко жестикулируя плеткой-нагайкой, о чем-то отчаянно спорил, может даже с применением непечатных, не очень сентиментальных аргументов. Но лишь только на тропе появился наступательно шествующий комдив, бойцовская петушня, словно в стоп-кадре, приняла неподвижную стойку, напоминая запорожских казаков на знаменитой картине дедушки Репина. Василий Иванович мрачной тучей приблизился к стихийному сборищу и, глядя себе под ноги, сквозь зубы скомандовал:

– Всем оставаться на местах, ординарцу выдвинуться ко мне. Доложить по всей форме, что за базар? Какие заботы не дают бойцам заревать с любимыми женками?

Петька вихрем подмелся к Чапаю и, переминаясь с ноги на ногу, все еще пребывая в азарте жаркого спора, отрапортовал срывающимся голосом:

– Да вот, товарищ комдив, здесь красноармейцы какого-то Чумайса словили и захотели революционный суд над ним от себя учинить. Я, понятное дело, согласно устава препятствую совершать произвол, настаиваю дожидаться Ваших личных распоряжений.

– Коня, что ли, Анкиного заарканили, - удивленно вскинув брови, переспросил в сомнении командир, - так он вроде бы с тачанкой в траурную экспедицию к Надежде Константиновне отбыл. Неужели, пулеметчица на капелевскую засаду нарвалась?

– Вы не расслышали, Василий Иванович, - торопливо поправился ординарец, - не Чумаза, а Чумайса, я вам говорю. Наши бойцы беляка изловили, лазутчика ихнего. Несколько дней и ночей вокруг контры слежку вели, хитрющая сволочь, все в руки никак не давался. Сейчас он в кустах возле помойной ямы лежит, вожжами для страховки попутанный. Я не шибко рассматривал контру, запах идет не слишком-то свежий.

Чапай из-под нахмуренных бровей окинул красноармейцев испытующим взглядом, снял с головы каракулевую папаху, почесал затылок и заключил рассудительно:

– То, что бдительность не теряете, молодцы. Время нынче военное, глаз да глаз нужен, ну и без порядка на фронте быть никому не дозволено. Базар прекратить немедленно, всем вернуться в расположение по своим боевым расчетам. Ординарцу, как полагается, подготовить письменный рапорт, пленному обеспечить на замену портки и конвоировать ко мне на первый допрос. Тем, кто особенно отличился в операции по задержанию контры, от всего штаба выражаю командирскую благодарность и позволяю сегодня принять на грудь грамм по триста, но без перебора, могу и проверить.

Красноармейцы, не сговариваясь подорвали в расположение, добросовестно выполнять командирский наказ, потому что каждый видел себя настоящим героем в операции по обезвреживанию капелевского лазутчика. Героев могло оказаться так много, что в каптерке на всех не достанет горючего и тогда прощай недопитые триста. Один только вислоусый боец по кличке Макытра немного замешкался у центрального пенька, справедливо полагая, что Чапай поступил на сей раз не по совести. Ведь справедливо было позволит отличившимся красноармейцам присутствовать хотя-бы при первом допросе, получить удовольствие от предварительных Петькиных зуботычин. Выходило, что за зря три ночи караулили контру среди лопухов, в огороде известной всем контрразведчикам стервы, молочницы Клавдии. Макытра хотел было набраться смелости и обратиться с личной просьбой к комдиву, чтобы тот позволил присутствовать на первом дознании, но передумав, безнадежно махнул рукой, и уныло поплелся в сторону леса.

Ординарец, не теряя времени, переложил на Кашкета деликатную процедуру по замене порток обмаравшегося пленника, а сам расположился с подветренной стороны, в безопасной близости. При этом не поленился снять с предохранителя безотказный свой маузер, для надежного контроля за поведением контры.

Денщик грубо стащил с головы перепуганной детины дырявый мешок, сразу же взял на заметку блеснувший в разинутом рте золотой зубок и брезгливо бросил в рыжую физиономию трофейные запасные штаны. Потом нагнулся, полосонул тесаком между щиколоток ременные путы и подошел к ординарцу на подветренную сторону. Вся операция по приведению лазутчика в строевое состояние прошла без каких-либо осложнений и Петька, взяв пленного на мушку, лично конвоировал его к центральному пеньку на первое командирское дознание.