Лейтенант ничего не сказал.

—С кем еще я могла бы поговорить об этом? — спросила Эм.

—Послушайте, я не знаю. До меня доходили только слухи, как и до всех прочих. Мне нечем вам помочь. Извините.

И летчик, пятясь, выскочил за дверь, оставив Эм в одиночестве.

Все летчицы ВАСП любили полковника Рупера, командовавшего Второй группой перегона самолетов в Ньюкасле. Командиры некоторых баз относились к летчицам с демонстративным пренебрежением, но Руперт обращался с ними с уважением и заставил прочий персонал следовать своему примеру. Он не спрашивал у них раз за разом, способны ли они выполнить задание — он просто давал им задания.

К нему и пришла Эм с историей, услышанной от лейтенанта.

Дверь кабинета полковника была открыта, и он увидел приближение Эм. Он нахмурился, и вокруг рта залегли морщины. Руперт был молод для полковника; он, быть может, отличался большей полнотой, чем большинство американских военнослужащих, но был очень энергичен. Форменный китель висел на спинке стула.

— Сожалею, Андерсон, но никаких новостей для вас у меня нет, — произнес полковник, прежде чем Эм успела сказать хоть слово.

Эм отвела взгляд и покраснела. Она приходила к нему каждый день, надеясь что-нибудь узнать насчет гибели Мэри.

— Прошу прощения, сэр, — произнесла девушка, старательно встав по стойке «смирно» и вытянув руки по швам, — но я только что разговаривала с пилотами В-26, прилетевшими из Ромулуса. Сэр, они сказали, что Мэри погибла в результате столкновения, но ничего больше не добавили.

Руперт поджал губы и нахмурился.

— Столкновение... Мэри ни за что не влипла бы в такую фигню.

— Я знаю. Сэр, здесь что-то неладно. Если вы хоть что-то можете сделать, что-то выяснить...

Полковник черкнул записку на блоке почтовой бумаги.

— Рапорт об авиакатастрофе уже должны были представить. Я позабочусь, чтобы мне прислали копию.

Это означало еще несколько дней ожидания, но все-таки это был хоть какой-то прогресс. Они получат рапорт и узнают, в чем дело. Но Эм все равно хотелось поговорить с кем-то. С кем-нибудь, кто видел катастрофу, кто что-нибудь знает. Если это было столкновение, значит, в дело замешан второй пилот. Если бы только выяснить, кто это был!

— Благодарю вас, сэр, — произнесла Эм.

— Не за что. Андерсон... постарайтесь немного поспать. Вы выглядите разбитой.

Эм даже в голову не приходило подумать, устала ли она. Она работала на последних каплях горючего.

— Слушаюсь, сэр.

Мэри Кин происходила из семьи, которая все делала как полагается, в точном соответствии с правилами хорошего тона. На железнодорожной станции их ждал отец Мэри в сопровождении машины из «похоронного зала». Эм узнала его по семейной фотографии, которую Мэри повесила в их комнате.

Эм, одетая в синюю форму — прямая юбка, отутюженный воротничок, лацканы разглажены, знаки различия и крылышки начищены, — спрыгнула на платформу еще до того, как поезд полностью остановился, и подошла к багажному вагону. Она снова ждала. Обещали дождь, но вместо этого с голубого неба светило бодрящее зимнее солнце. Отличная погода для полетов. Эм радовалась, что на ней сейчас шерстяная форма, потому как над равниной дул холодный ветер.

Работники «похоронного зала» достали гроб, а мистер Кин тем временем поблагодарил Эм за приезд. Он схватил ее руку двумя руками и пожал, кривясь, чтобы не заплакать.

— Я думал, что мне доведется встречать так кого-то из моих мальчиков. Но не Мэри.

Никто толком не знал, что можно сказать, когда женщина возвращается домой с войны в гробу. Эм склонила голову.

Мистер Кин уехал в своей машине. Эм предстояло поехать с Мэри в «похоронный зал», потом вызвать такси и найти себе какую-нибудь гостиницу, переночевать там — похороны были назначены на завтра. Один из работников морга, прежде чем уехать, отозвал Эм в сторонку.

— Мне сказали, что мисс Кин скончалась в результате авиакатастрофы.

— Да, верно.

Он нервничал, не смотрел на Эм, стискивал пальцы. Эм подумала, что уж эти-то люди способны управиться с чем угодно.

— Боюсь, я вынужден спросить., меня не проинформировали... — произнес он. — В этом семействе панихиды принято проводить с открытым гробом... возможно ли это?

Или Мэри сгорела, или расшиблась так, что ее стало невозможно узнать, или, может, от нее вообще ничего не осталось? Эм стиснула зубы. Не давай волю чувствам, сосредоточься, как будто летишь через туман.