Под конец конференции осталось совсем немного делегатов, вынужденных строить планы возвращения домой, пока не прозвучали первые выстрелы.

Его брат Фред, ныне мертвый, убитый на Сомме, вернулся в Англию 2 августа 1914 года, как раз вовремя, чтобы успеть на войну, которой никто не хотел (но все надеялись увидеть объявленной). Как и многие идеалисты всех классов и наций, пошел добровольцем сразу же.

Теперь Томми, которому тогда было пятнадцать, остался один у отца и матери. Конечно, его призвали в соответствующее время, до того как он получил известие о смерти брата.

И вот он здесь, в окопе, в замерзшей грязи, за много миль от дома. Как раз опускалась ночь, когда подошел сержант и сказал:

— Вылезай, нужно разобраться с проволокой.

С проволокой — это значит оказаться на ничейной полосе без малейшего намека не безопасность. Пока ты чинишь и усиливаешь свое стальное плетение, в четверти мили от тебя немцы заняты тем же самым.

Проволочная спираль, которая издали казалась перепутанной, предназначалась не для того, чтобы остановить атаку неприятеля, хотя она и останавливала тоже. Проволока была нужна для того, чтобы направлять противника через узкие проходы и более скученно, так, чтобы по возможности посильнее ограничить действия противника, а туда, где атака захлебнется перед непроходимыми рядами колючей проволоки, были нацелены пулеметы. Так что люди, которым предстояло пробираться через проволоку, оказались бы изрешечены пулями калибра 7,7, пять сотен пуль в минуту.

Такая железная непогода для людей смертельна.

Так что проволоку нужно чинить. По ночам. В темноте звук раскатываемой проволоки и приглушенный стук колотушки заполняет все пространство между траншеями противников. Тихо ругающиеся люди перетаскивали бухты колючей проволоки через брустверы и волокли и катили туда, где в старом заграждении (которое вроде как должно быть срезано, но никто никогда этого не делает) прорваны прорехи или повалился какой-то из этих новых столбов (которые в землю не вбивали, а вкручивали, как штопор в пробку).

Они тащили в темноте проволоку, столбы и волокуши гуда. Где стоял сержант.

— Сюда два столба, — приказал он, указав на пятно чернее темноты. Томми, однако, ничего там не видел. Он положил свой моток проволоки на землю и тут же напоролся на невидимые колючки на уровне плеча. Томми пощупал там — проволока тянулась и вправо, и влево.

— Соблюдайте тишину, — сказал сержант. — Не навлекайте ракеты на наши задницы.

Освещение — вот истинный враг ночных работ.

От немецких окопов донесся стук колотушки и шум. Томми сомневался, что кто-нибудь станет запускать ракету, пока его люди находятся на открытом месте.

Он занялся работой. Другой солдат ввинчивал столб поблизости.

— Проволоку давайте, — велел сержант. — Мотайте, как гирлянды на рождественскую елку. Пусть гансы и фрицы восхищаются, пока в ней не запутались.

Томми и еще несколько солдат размотали и развесили проволоку между новыми столбами и срастили ее со старой.

Вернувшись в траншею после вылазки и установки заграждения, обычно ощущаешь причастность к Войне. Многие терялись — полно было историй о том, как кто-то заблудился в темноте и вышел к окопам противника, а там был убит или взят в плен до конца войны.

Томми иногда рассматривал вылазки на заграждения как переменку посреди отупляющей жары, весенних или осенних дождей или зимнего холода. Можно было побыть в относительном комфорте и безопасности и не бегать по окопу, согнувшись пополам.

И тут в небе взошла комета. Кто-то из фрицев открыл огонь. Все замерли — дело было в том, чтобы не двигаться, пока ничейная полоса залита светом, как в летний полдень. Замерев, Томми с удивлением увидел немцев, которых вспышка застала на открытом месте — они тоже стояли перед своими окопами, как статуи, замерев в тех позах, в которых разматывали проволоку.

Так кто же запустил?

Осветительная бомба висела под парашютом и медленно опускалась, выжигая ночь до стального блеска. С обеих сторон раздались выстрелы — снайперы пользовались моментом.

Пуля ударила в землю возле ног Томми. Он подавил побуждение нырнуть в укрытие — ближайшее было в двадцати футах, в воронке от снаряда. По нему или по людям вокруг него в любой миг могли открыть огонь. Они все стояли неподвижно, Томми видел капли пота на лице сержанта.

С немецкой стороны кашлянул миномет. Земля взорвалась мерзлыми ошметками и частями тел.

Ощущение было, как будто дали хорошего пинка.

Правая рука подвернулась под тело. Винтовка исчезла. Ночь снова потемнела, осветительный снаряд еле мерцал. Томми увидел, что сержант и еще пара человек ползут обратно в окоп. Он попробовал последовать за ними. Ноги не двигались.

Томми попытался сдвинуть себя с места свободной рукой, но только перекатился по промороженной земле. Что-то теплое на спине быстро замерзало.

Нет, подумал он, я не могу умереть на ничейной полосе. Несколько месяцев назад он слышал слабеющие крики человека, который вот так же попался. Томми не хотел так умирать.