Ночь – не самое лучшее время для дальних поездок. Но в последние дни Женя ничем особо не напрягался, водки не пил, высыпался хорошо, а потому в своих силах был уверен. В полночь он уже миновал Вологду, в три часа ночи, в начинающейся пурге, заправился в Вельске, а в шесть утра, проезжая Шенкурск, оставил пургу уже позади. Еще через два часа в Задворье он встретил рассвет, после чего впасть в дремоту уже не опасался. Яркий дневной свет к этому особо не располагает. Опять два с половиной часа езды – и указатель наконец-то сообщил, что поворот направо ведет к поселку Холмогоры.

Без пятнадцати одиннадцать, светлым морозным днем, Евгений Леонтьев миновал красивый придорожный знак в виде гостеприимно распахнутого окна. Его взгляд отметил на одной из створок имя архиепископа Афанасия – одного из великих граждан, которыми заслуженно гордилось древнее поселение.

Увы, сам городок молодого человека с первого взгляда разочаровал. Вдоль улиц без тротуаров стояли деревянные дома – и обычные сельские, с резными ставнями, окруженные заборами и палисадниками с усыпанными инеем кустами, и дома двухэтажные, и даже трехэтажные, наискось обшитые вагонкой, все строения были сплошь деревянными. В проеме одной из улиц Евгений увидел панельные пятиэтажки, но общего впечатления они не изменили.

Холмогоры были большой старинной деревней. Зная, что именно здесь четыре с лишним века назад была построена первая обсерватория, создана обширная библиотека, создана научная школа, Женя ожидал чего-то другого. Может, и не наукограда типа Силиконовой долины – наукоградом это место было так давно, однако все же чего-то более величественного.

Впрочем, нечто «более величественное» он все же нашел: одетые в леса могучие соборы, оштукатуренные палаты с ажурной кирпичной кладкой вокруг окон и небольшими шатрами с крестами на крышах, сама архитектура которых выдавала древнее происхождение, высокие каменные колокольни… Но вся эта богатая монументальная роскошь относилась к семнадцатому веку и означала лишь то, что он попал именно туда, куда хотел.

Притормозив возле какой-то дамы в длинном пальто и ажурном оренбургском платке, Женя выскочил из машины и спросил:

– Добрый день! Вы не подскажете, здесь есть музей архиепископа Афанасия?

– Кого? – Женщина средних лет замедлила шаг.

– Ну, архиепископа Афанасия? Это который у вас тут в древности библиотеки открывал, школы строил, церкви и дома каменные…

– Афанасий? – Холмогорка явно не понимала, о ком идет речь.

– Ну, который первую в истории обсерваторию тут открыл!

– Чего?! – Глаза женщины от изумления округлились так, что Женя даже немного испугался.

– А краеведческий музей тут есть?

– Да, конечно же! По этой улице дальше поезжайте, а как перекресток будет, так налево поверните, там его сразу и увидите. Зеленый такой, с башенкой.

Одиноко стоящий в окружении заиндевевших березок музей Евгений узнал сразу. Он тоже был деревянным, двухэтажным и довольно большим. Притормозив возле высокого крыльца, молодой человек забежал внутрь, поздоровался и сразу спросил у закутанной в два свитера и мерно приплясывающей смотрительницы:

– Вы знаете, кто построил у вас первую обсерваторию?

Несчастная женщина молча замерла.

– А архиепископа Афанасия знаете?

– Знаю, – кивнула смотрительница и снова стала облегченно подпрыгивать. – Он тут много всего построил, когда за главного был. Вы билетик купите. Там, в экспозиции, про него вроде что-то есть.

– Спасибо, в другой раз, – попятился молодой человек обратно на крыльцо.

Он не знал, богатая здесь экспозиция, рассказывающая об архиепископе, или такая же куцая, как знания здешних обитателей о своем великом соотечественнике, но в одном был уверен точно: никаких архивов и документов, посвященных таинственной древней школе, ни в музее, ни в Холмогорах точно нет. В сельских поселениях, даже городского типа, хранилищ средневековых документов не бывает. Никогда. А ему, учитывая дневное время, только ехать до Архангельска оставалось не меньше полутора часов.

Басарга сбежал во время Великого поста, ближе к концу декабря, когда установившиеся морозы и пробитые через болота и озера зимники позволили монастырю отправить в Углич первый в этом году рыбный обоз. Сбежал боярский сын самым натуральным образом – никого о своем решении не предупредив, собравшись наскоро, буквально за пару часов, и распрощавшись с епископом Даниилом прямо в воротах.

Монах стерпел нежданное известие стойко, даже просил передать поклон князю Михайле, хотя лицом нахмурился и благословением на долгую дорогу не одарил. Он явно не ожидал от спокойного и трудолюбивого гостя такой внезапной прыти.

Никакого недовольства своей жизнью в Кирилло-Белозерском монастыре Басарга ни разу не выказал. Больше того – легко и быстро влился в жизнь братии, став одним из ее важных участников.

После его приезда, дав гостю после долгого пути два дня отдыха, в келью боярского сына зашел настоятель отец Игнатий и ласково попросил помочь обители в делах насущных, в коих навыки воина и требовательность воеводы зело к месту придется. То бишь – получить оброк с тоней на Шексне и проверить исполнительность крестьян монастырских в их обязанностях.