Именно в такой тяжелой боевой обстановке и рождается настоящий боевой командир, только в такие

[51]

моменты в него может окончательно поверить команда. Да и сам командир, выдержав подобное страшное испытание, может убедиться в своей пригодности к бою и обрести уверенность, необходимую для будущих боевых походов и побед.

В не меньшей степени все сказанное выше относится и к другим боевым ситуациям, смертельно опасным для корабля.

Рассказывает Иван Липатов — командир группы движения: «Первые же глубинные бомбы, сброшенные в 14.35, потрясли лодку. Командира Жукова сильно оглушило в боевой рубке, и он выскочил из рубки в центральный пост. Но тут обеспечивающий поход командир дивизиона М. И. Гаджиев так гаркнул на него, что он мигом пришел в себя и прямо-таки взлетел обратно в рубку по вертикальному трапу». Поскольку и последующие бомбы рвались близко от корабля, стало ясно, что нарушена герметичность тех междубортных цистерн главного балласта, в которых находилась солярка. Он всплывал на поверхность моря и показывал «место» лодки, чем и пользовался СКР при бомбометании.

«Ныряй на 80 метров, полный ход!» — скомандовал Жуков. Лодка пошла на глубину, ход резко увеличился, соляровый след сразу стал сильно отставать от лодки, взрывы стали удаляться и потом совсем прекратились. Стемнело. СКР совсем потерял след и прекратил преследование. Всего он сбросил на лодку 17 бомб.

Через полчаса — в 15.00 — командир решил всплывать на глубину 20 м. Глубина моря по карте в месте всплытия — 125 м. Однако через 9 минут раздался сильный удар по корпусу — на глубине 50 м лодка с ходу ударилась килем о грунт. Немедленно застопорили ход.

Но лодка — 2100 т полного подводного водоизмещения — шла вперед по инерции с дифферентом на корму. Были слышны еще 7 ударов — лодка билась килем о грунт, забираясь все выше по склону подводной скалы, не обозначенной на карте, и, наконец, остано-

[52]

вилась на гребне скалы на глубине 42 м уже с дифферентом 8° на нос.

После небольшой заминки из ЦП послышались команды: «Осмотреться в отсеках, проверить герметичность отсеков, результаты доложить». К счастью, никаких нарушений герметичности обнаружено не было.

Прочный корпус лодки, ее основные конструкции и системы выдержали жестокую бомбежку и удары о грунт. Главное — забортная вода нигде не поступала внутрь лодки, о чем из отсеков доложили в центральный пост очень бодро и даже с некоторой лихостью. Доклады были восприняты с большим облегчением и казалось, что самое страшное позади. Но судьба приготовила лодке новые испытания. В 15.18 командир решил всплывать, был дан воздушный пузырь в среднюю группу ЦГБ, чтобы облегчить отрыв лодки от грунта.

Одновременно дали малый ход вперед и лодка начала медленно всплывать. Через 2 минуты лодка была на глубине 20 м. Стравили воздушный пузырь из средней группы и тут же лодка начала стремительно погружаться с дифферентом на нос, на глубине 36 м, опять коснулась грунта и вновь пошла на глубину. На глубине 70 м опять продули среднюю группу, но лодка не останавливалась. Уже на почти предельной для лодки глубине 93 м удалось задержать ее, продув носовую группу ЦГБ и еще раз — цистерну быстрого погружения. Но тут лодка начала быстро всплывать и через минуту была на глубине 25 м. Только после этого инженер-механик Синяков понял, что лодка «тяжела» и приказал запустить помпу для откачки воды из уравнительной цистерны за борт, одновременно стравливая воздух из ЦГБ. Через минуту работы помпы двухтысячетонная махина длиной почти 100 м прекратила свои стремительные метания на глубину и обратно и спокойно пошла вперед на глубине 25 м со скоростью 6 узлов.

Через полтора часа — в 17.06 — лодка всплыла в позиционное положение. Вышедшая на мостик верхняя

[53]

вахта увидела удручающую картину — за кормой лодки, как и предполагалось, тянулся широкий соляровый след.

Корпус ПЛ, мостик, ограждение рубки — все было в больших соляровых пятнах. Осмотр показал, что солярка текла из лопнувших сварных швов вентиляционной трубы ЦГБ № 3, через поврежденный запорный клинкет ЦГБ № 7 и другие повреждения.

С 13 по 18 ноября лодка штормовала в надводном положении и одновременно экипаж пытался устранить повреждения.

В ледяной воде, практически без освещения, несколько часов работали старшины и краснофлотцы Коконин, Свистунов, Пильгуй, Камышанский, Буряк и Мац под руководством командиров и многое удалось исправить. Но, конечно, в море, да еще в штормовых условиях, добиться восстановления герметичности сварных швов цистерн главного балласта невозможно. Очередной свирепой волной Валентина Буряка смыло за борт. Что он пережил и как он сумел вернуться на палубу, никто не мог объяснить…

(Тем не менее, один из новейших «исследователей комментирует эту ситуацию так: «…получив повреждение топливной цистерны и не сумев (?!) остановить утечку…». Такие, знаете ли, косорукие неумехи! Не сумели сделать даже такую мелочь!)

В ЦГБ № 7 практически не осталось солярки (только так называемый «мертвый запас»). В других ЦГБ тоже часть солярки была вытеснена водой и ушла за борт. Это привело к тому, что 13 ноября вода вместо солярки попала в левый дизель и он остановился. Воду очень осторожно удалили из цилиндров, тщательно продули ее остатки и только после этого дизель смогли запустить.

Штормовой ветер (7-8 баллов) и высокая волна жестоко трепали лодку. Вышло из строя электрическое управление вертикальным рулем из рубки, пришлось управлять им вручную. Правда, через 15 минут электроуправление удалось восстановить. Волнами сорвало съемный лист носовой части мостика над