сереть, а оба кудесника, молодой и старый, сидели за деревянным столом, даже не

собираясь отдыхать.

– Древние учения написаны для нормальной мирной жизни, при которой человеку

не грозит смерть. А для того, чтобы обыватели могли без помех соблюдать Заповеди, существуют Защитники, обязанные оберегать людей от беды. Но, для исполнения своего

долга перед людьми, а значит и перед Всевышним, Защитники вынуждены нарушать

Заповеди, брать на себя грех, чтобы уберечь от него остальных людей. И это - тяжкий

крест Защитников! Беречь тела обывателей от страданий, а души от греха, ибо страдания

порождают ненависть, а ненависть, являясь сама по себе грехом, порождает другие грехи, иногда более страшные. Если судить таким образом, то выходит, что грехи Защитников -

благо. Но это благо - не абсолютно, ведь спасая одних, приходится нести зло другим.

Грань между подобным благом и злом настолько тонка, что, наверное, лишь Всевышний

способен е ощутить, лишь Всевышний способен сказать: «Сей грех Защитника - во благо, а сей - на погибель.»

– Но как же мне, человеку, разобраться, какой грех праведный, а какой - нет?

Пит чуть заметно пожал плечами.

– Всевышний не где-то там, -он указал высохшим пальцем на потолок.
– Всевышний

внутри каждого человека, почитающего Его. Слушай Его внутри себя, и ты не ошибешься.

Советуйся с Ним, и Он подскажет тебе, где зло, а где - добро. Ибо зло для одних может

быть благом другим и наоборот. Нет абсолютного зла, как нет и абсолютного блага.

Будучи Защитником, слушай Его, чтобы принять правильное решение, и если Он тебе

говорит: «Тот прав, а другой не прав», помоги правому и накажи неправого. Тогда

принятый на себя грех будет во благо, тогда Он простит тебе этот грех, каким бы тяжким

он ни казался. И Он покарает тебя за, казалось бы, благое дело, если оно сотворено во зло

людям...

Камни, выпускаемые пращниками, гремели о шлем и панцирь, словно град. Не

обращая на них никакого внимания, Эрг выхватил из-за плеча отцовский меч и крутанул

его вокруг себя, обрубая веревку начавшего затягиваться аркана. Конь, которому один из

камней угодил в ухо, с визгом взвился на дыбы, и юноше пришлось повозиться, чтобы

осадить его. К тому времени маленький отряд почти потонул в половодье нахлынувших

оборванных людей, вооружнных кто чем придтся.

Эрг описал мечем восьмрку с обеих сторон от себя. Один из наседавших на него

молча свалился с разрубленной головой, но другой спереди прицеливался шипастой

дубиной к голове коня. Косым правым кругом Эрг отск ему поднятую вверх кисть с

дубиной и на заднем нижнем секторе траектории меча зацепил грудь огромного мужчины, лезущего с топором в гущу свалки. Переведя дыхание, Эрг мгновенно огляделся по

сторонам, выбирая себе удобную позицию.

Одним прыжком коня юноша сбил с ног двоих грабителей, пытавшихся добить

выдернутого арканом из седла стражника, и довершил дело двумя короткими взмахами, перерубив заодно опутавшую товарища вервку. Тому ничего не оставалось, кроме как

подхватить валявшуюся под ногами пику и отступить за спину Эрга ближе к вьючным

животным, пока молодой человек на несколько секунд отвлк на себя часть бандитов.

Один из разбойников, овладев конем и мечм, попытался напасть сбоку на третьего

стражника, оборонявшего правый фланг. Охранника уже теснили двое конных бандитов, один из которых весьма неплохо управлялся с оружием. Эрг бросил коня ближе к

29

дерущимся. Отмахнувшись от длинной жерди с насаженным на не тяжлым кованым

наконечником, он на секунду перехватил меч левой рукой, а правой метнул в своего

противника вынутую из поясного кармашка восьмиконечную метательную звезду. Тот

захрипел и медленно повалился на землю, выронив из рук шест.

Ещ не осознавая своих потерь, бандиты с остервенением кидались в бой, падали, отступали на десяток шагов и снова накатывались по одному, по два, по три. Но уже через

несколько минут после начала свалки наступил перелом. Почти три десятка искалеченных

тел в неправдоподобных позах валялись вокруг восьми всадников, окруживших кольцом

вьючных лошадей. Словно огромная круглая пила зубьями мечей кромсала

наскакивавших на не людей, бьющихся уже не от азарта, а от бессилия чего-либо