Шрифт:
Бакалавр
Большая дерзость — притязать на то, Чтоб что-то значить, превратясь в ничто. Ключ жизни — кровь, она родник здоровья, А что свежее юношеской крови? Кровь юноши — в цвету, она горит И жизнь из жизни заново творит. Кипит работа, дело создается, И слабость перед силою сдается. Пока полмира мы завоевали, Что делали вы? Планы сочиняли, Проекты, кучи замыслов и смет! Нет, старость — это лихорадка, бред С припадками жестокого озноба. Чуть человеку стукнет тридцать лет, Он, как мертвец, уже созрел для гроба. [157] Тогда и надо всех вас убивать.157
Чуть человеку стукнет тридцать лет,
Он, как мертвец, уже созрел для гроба… — парафраза изречения философа-просветителя Гельвеция (1715–1771), утверждавшего, что лишь до 30–35 лет в человеке под влиянием внешнего мира пробуждаются все те мысли, на которые он способен.
Мефистофель
Тут черту больше нечего сказать.Бакалавр
Я захочу, и черт пойдет насмарку.Мефистофель (в сторону)
Тебе подставит ножку он, не каркай.Бакалавр
Вот назначенье жизни молодой: Мир не был до меня и создан мной. Я вывел солнце из морского лона, Пустил луну кружить по небосклону, День разгорелся на моем пути, Земля пошла вся в зелени цвести, И в первую же ночь все звезды сразу Зажглись вверху по моему приказу. Кто, как не я, в приливе свежих сил Вас от филистерства освободил? Куда хочу, протаптываю след, В пути мой светоч — внутренний мой свет. Им все озарено передо мною, А то, что позади, объято тьмою.(Уходит.)
Мефистофель
Ступай, чудак, про гений свой трубя! Что б сталось с важностью твоей бахвальской, Когда б ты знал: нет мысли мало-мальской, Которой бы не знали до тебя! Разлившиеся реки входят в русло. Тебе перебеситься суждено. В конце концов, как ни бродило б сусло, В итоге получается вино.(Молодежи в партере, которая не аплодирует.)
На ваших лицах холода печать, Я равнодушье вам прощаю, дети: Черт старше вас, и чтоб его понять, Должны пожить вы столько же на свете.Лаборатория в средневековом духе
Громоздкие нескладные приборы для фантастических целей.
Вагнер (у горна)
Чу! Колокол звонит! От звона Приходят стены в содроганье. Не может неопределенно Так долго длиться ожиданье. Вдруг — свет! Следы потемок стерты Свечением внутри реторты. В ней уголь живчиком трепещет. Он, как карбункул, ярко блещет И мечет молнии нагрева Во мрак, направо и налево. Вот света белого игра! Как удержать его зарницы? Но, боже, кто-то в дверь стучится.Мефистофель (входя)
Привет! Желаю вам добра.Вагнер (боязливо)
Привет вам в звездный час счастливый!(Тихо.)
Дух затаите молчаливо: Приходит к завершенью славный труд.Мефистофель (еще тише)
А чем же занимаетесь вы тут?Вагнер (шепотом)
Созданьем человека.Мефистофель
А скажите, Какую же влюбленную чету Запрятали вы в колбы тесноту?Вагнер
О боже! Прежнее детей прижитье Для нас — нелепость, сданная в архив. Тот нежный пункт, откуда жизнь, бывало С волшебной силою проистекала, Тот изнутри теснившийся порыв, Та самозарождавшаяся тяга, Которая с первейшего же шага Брала и отдавалась и с собой Роднила близкий мир, потом — чужой, Все это выводом бесповоротным Отныне предоставлено животным, А жребий человека так высок, Что должен впредь иметь иной исток.(Повернувшись к очагу.)
Вон, светится! — надеяться уместно, Что если в комбинации известной Из тысячи веществ составить смесь(Ведь именно в смешенье дело здесь)
И человеческое вещество С необходимой долей трудолюбья Прогреть умело в перегонном кубе, Добьемся мы в келейности всего.(Снова обращаясь к очагу.)
Свершается! И все прозрачней масса! Я убеждаюсь, что дождался часа, Когда природы тайную печать Нам удалось сознательно сломать Благодаря пытливости привычной, И то, что жизнь творила органично, Мы научились кристаллизовать.Мефистофель
Кто долго жил — имеет опыт ранний И нового не ждет на склоне дней. Я в годы многочисленных скитаний Встречал кристаллизованных людей.