– Согласен, – ответил я, наклоняясь вперед, – мне не так уж и жаль, что вы не можете её починить. Я не уверен, что мир готов к информации, которую она может дать. Или, по крайней мере, я не уверен, что мир готов к тому, что люди подобные вам контролируют эту информацию.

– Но…

– Моника, я не знаю, что я могу сделать такого, чего не могут ваши инженеры. Давайте просто признаём факт, что технология умерла вместе с Разоном. Если только его работа не была мистификацией. Честно говоря, я всё больше убеждаюсь, что это всё, как раз, такой случай. Разона пытали так усердно, что простой ученый не смог бы вынести подобное и не выдать террористам то, чего они хотели. Он просто не мог этого сделать. Всё было обманом.

Она вздохнула и встала.

– Вы отказываетесь от могущества, мистер Лидс.

– Моя дорогая, – произнёс я, вставая. – Вы должны знать, что я им уже обладал. И променял его на заурядность и немного здравомыслия.

– Думаю, вам стоит обратиться куда-нибудь, чтобы вернуть могущество обратно, – ответила она. – Потому, что я не уверена, что вы обладаете упомянутыми качествами, – она взяла что-то из кармана и бросила на стол. Большой конверт.

– И что это? – спросил я, принимая его.

– Мы обнаружили запись на камере, – сообщила она в ответ. – Только одно изображение восстановлено.

Я запнулся, фотография выскользнула из рук. Она была чёрно-белой, как и другие. На ней – человек, с бородой и в мантии, сидевший на чём-то. Его лицо было поразительно. Не из-за своего облика, а потому как он непосредственно выглядел перед камерой. Перед камерой, которой не будет создана ещё две тысячи лет.

– Мы считаем, это фотография – Вход Господень в Иерусалим, – продолжила она. – По крайней мере, на заднем плане, что-то похожее на Золотые врата. Тяжело точно сказать.

– Боже мой, – прошептала Айви, шагая рядом со мной.

Эти глаза... Я всмотрелся в фотографию. Эти глаза.

– Эй, я считал, что мы не поминаем имя Господа Бога в суе, – обратился Джей Си к Айви.

– Я и не поминаю, – промолвила она, благоговейно положив пальцы на фото. – Я просто констатирую факт. На фотографии – Он!

– Этот снимок, к сожалению, совершенно бесполезный, – сказала Моника. – Нет никакого способа, чтобы доказать кто это. Даже если бы мы могли, это никоим образом не доказывает или разоблачает христианство. Фотография сделана до того, как этого человека убили. Из всех снимков, которые сделал Разон… – она покачала головой.

– Это не меняет моё мнение, – ответил я, засовывая фотографию обратно в конверт.

– Я и не думала, что изменит, – проговорила Моника. – Считаете это платой.

– Я не так много сделал.

– Как и мы для вас, – промолвила она, шагая по комнате. – Доброго вечера, Мистер Лидс.

Я потёр пальцем конверт, слушая, как Уилсон провожает Монику, потом закрыл дверь. Я оставил Айви и Джей Си спорить кто из них, что поминает в суе, и пошёл ко входу на лестницу. Я обошёл дом вокруг, потом поднялся наверх, держась за перила.

Мой кабинет был в конце лестницы. В комнате горела только одна лампа на столе, отбрасывающая тени в ночи. Я подошёл к столу и сел. Тобиас сидел в одном из двух других стульев рядом с ним.

Я взял книгу, последнюю в большой куче и начал листать. На стене передо мной была прибита фотография Сандры на вокзале.

– Они вычислили? – спросил Тобиас.

– Нет, – сказал я. – А ты?

– Камеры не существовало, не так ли?

Я улыбнулся, переворачивая страницу.

– Я осмотрел его карманы сразу после того как он умер. Что-то прокололо мне пальцы. Осколки стекла.

Тобиас нахмурился. Затем, после минутного раздумья, он улыбнулся.

– Разбитые лампочки.

Я кивнул.

– Это была не камера, это была вспышка. Когда Разон фотографировал в церкви, он использовал вспышку даже на улице в солнечный свет. Даже когда предмет был освещён, даже когда пытался снять что-то, что случилось днем, например появление Иисуса из могилы, после воскрешения. Это ошибка, которую не допустит хороший фотограф. А он был хорошим фотографом, судя по фотографиям, что висели в его квартире. У него был верный глаз на освещение.

Я перевернул страницу, потом полез в карман и вытащил кое-что. Поставил на стол. Съёмная вспышка, которую я снял с камеры до взрыва.

– Не уверен, что дело в механизме вспышки или в лампе, но я знаю, что он менял местами лампы, чтобы камера не работала, когда ему этого хотелось.

– Превосходно, – сказал Тобиас.

– Увидим, – сказал я. – Эта вспышка не работает, я пробовал. Не знаю, что с ней. Ты не знаешь, как камеры могли некоторое время работать у людей Моники? Итак, я думаю, у многих камер во вспышках несколько ламп, как например в этой. Подозреваю, что только одна из них подходит для такого рода съёмок. Специальные лампы перегорают быстро, быть может, после десяти вспышек.