Нельзя было убить Равану, пока не найдено его подлинное лицо; ключ к загадке был именно в этом — отыскать его настоящее лицо. Как Равана смотрел в лицо Раме, так и ты не сможешь раствориться перед лицом истины, потому что свое подлинное лицо ты упрячешь подальше; ты не позволишь, чтобы тебе отрезали настоящую голову. Снова и снова ты будешь ходить в храм, возвращаться домой, и на тебе неизменно будет твоя маска. Если отнять у тебя все эти маски и фальшивые личины, ничего особенного не случится. Давай понаблюдаем, как люди ведут себя в храме. Вот мужчина подходит к статуе Бога и склоняется у ее ног. Если присмотреться повнимательнее, ты увидишь, что его гордость не шелохнулась, его истинное лицо не изменило своего выражения: оно надежно упрятано под маской. Поклоны бьет его маска; а настоящее лицо все еще стоит, оглядывается по сторонам и призывает окружающих посмотреть на него и признать, какой он весь из себя набожный — в целом свете такого не сыщешь.

Я слышал об одном императоре, который молился каждое утро, причем в очень ранний час. Оттого, что он был императором, и оттого, что время его молитвы было особое, у него была привилегия молиться в храме перед всеми остальными. Он появлялся в храме в пять часов утра, ведь если бы он чуть задержался, туда пришли бы другие верующие и он упустил бы возможность воспользоваться своей привилегией. И вот он стоял и возносил молитвы: «О Святой Отец! Я бедный человек и великий грешник, я полное ничтожество. Пожалуйста, будь милостив и ниспошли мне Свою благодать!»

И в эту минуту он почувствовал, что в храме есть кто-то еще. В темноте он почти ничего не видел, но, прислушавшись, различил чей-то невнятный шепот, который раздавался из-за стоявшей неподалеку лестницы. Он увидел коленопреклоненного мужчину, который молился: «О Святой Отец!Я бедный человек, я ничтожество».

«Да как ты смеешь, — проревел император, — заявлять в моем присутствии, что ты ничтожество? Кто ты такой, что осмеливаешься называть себя ничтожеством, когда я только что сказал о себе то же самое? Кто ты такой, чтобы называть себя, как назвал себя я, — бедным человеком? Да я запихну все эти слова тебе в глотку!»

Для эго императора было совершенно невыносимо, что этот человек называет себя никем, ведь на это претендует сам император. Делать такие заявления — значит задеть эго императора. «Как ты смеешь отнимать у меня мое смирение, мою ничтожность, мое убожество! — говорит император. — Я — величайший из всех бедняков, величайший из всех ничтожеств и никто не смеет претендовать на мое право первого!»

То же самое происходит, когда попадаешь в храм ты. Твоя голова склоняется, но твое «я» по-прежнему стоит прямо. Твоя склоненная голова — это фальшивка, она ничего не стоит.

Если ты поймешь склад ума Раваны, ты увидишь, что он довольно прочно обосновался внутри тебя; и тот же самый Равана пытается убедить тебя: «Ты и вправду не Рама, но ведь ты и не Равана!» Не обращай на эти слова внимания. Ты уже достаточно их наслушался, именно это и привело тебя к тому состоянию, в котором ты оказался сейчас. Так что, если тебе понятно, что ты не Рама, тогда осознай, что ты — Равана.

Принять это для себя — значит сделать первый шаг на пути превращения в Раму. Принять себя, признать, что ты полон недостатков, — это первый революционный шаг на пути к добродетели. Глубинное признание того, что «Я погружен во тьму», превращается в поиски света. Истинная жажда познания рождается от осознания своего собственного невежества.

И перестань мыслить категориями промежуточных состояний и полумер: ты или на этом берегу, или на том. И поскольку между этими двумя берегами нет никакого промежуточного пространства, покидая один берег, ты тотчас оказываешься на другом. Нет пространства, в котором возможно пребывание между невежеством и знанием. Исчезновение невежества и возникновение знания — это события одновременные, точно так же вода, нагретая до ста градусов, превращается в пар. Никакого промежутка там нет; нам никогда не удастся отследить то мгновение, в котором вода перестает быть водой, но еще не становится паром. Нет, там будет или вода, или пар, никакого промежуточного состояния не бывает. Нет ничего похожего на реку меж двух берегов, по которой ты можешь плыть на своем суденышке. Нет вообще никакой реки, только два берега. И пока ты находишься на этом берегу, другого берега ты не достиг.

Это нужно очень хорошо понять. Не падай в яму, вырытую умом. Или свет, или тьма; или жизнь, или смерть — нельзя быть полумертвым! Если ты жив, то ты жив. Правда, мы иногда говорим о человеке «он полумертв», но как можно быть наполовину мертвым? Это лингвистическое недоразумение. Как можно быть живым наполовину? Даже если человек лежит полностью без сознания, в коме, он все-таки жив, абсолютно жив, жив на сто процентов. Мы не можем назвать его «полумертвым»; с тем же успехом о мертвеце можно сказать, что он «наполовину жив». Если человек мертв, то он совершенно мертв; если же он жив, он действительно жив. Промежутка нет, между жизнью и смертью нет пустого пространства.

Посмотри на себя такого, каков ты есть на самом деле, и ты увидишь: внутри тебя прячется Равана. Позволь себе пережить, испытать эту истину, что ты — Равана. Именно в этом и состояла ошибка, которую допустил Равана: он не мог признать, что он — Равана. Он жил под впечатлением, что он мудрец, великий ученый, который может преподать Раме урок, научить его лучше понимать священные тексты. Все священные книги он выучил наизусть и, как и всякий невежда, стремящийся обрести силу, стал мастером, овладевшим великими сиддхами. Невежественный человек пойдет на все ради обретения сиддх, и Равана не был исключением. Легенда повествует, что Равана отрубил себе голову у ног Бога Шивы. Невежда готов пойти даже на это, он готов пожертвовать всем чем угодно, дабы его «я» обрело еще большее величие и славу. Чтобы увековечить свое «я», он готов даже пойти на смерть.